- И это я знаю, чтоб он сгорел вместе со своим хозяином! Как тебя зовут?
- Имре Варшани.
- Сколько тебе лет?
- Тридцать.
- Ну, поглядим, какую ты весть принес!
Паломник сел на землю и принялся отпарывать подкладку сутаны.
- Ох, и жарища в ваших краях! - весело проговорил он. - А турок сколько! Ну точно мух…
- И этим мы обязаны монаху да твоему королю. Куда же ты, к черту, зашил письмо?
Варшани вытащил наконец письмо с маленькой красной печатью и протянул Цецеи.
- Накормите, напоите этого человека и предоставьте ему ночлег, - сказал Цецеи жене и, сломав печать, развернул письмо. - От него! - произнес он, заглянув в бумажку. - Его почерк. Четкий, буквы будто напечатаны, только мелкие очень. Мне все равно не прочесть. Пошлите-ка за попом.
Паломник примостился в тени орехового дерева.
- А весть шлет, наверно, хорошую, - сказал он добродушно, - потому что не понукал меня, торопиться не приказывал. Когда он посылает письмо с большой печатью, я всегда должен спешить. А это с маленькой печатью - стало быть, дело не государственное.
И, как человек, выполнивший свой долг, он с удовольствием потянул разок из кувшина с вином, который поставили перед ним. Хозяйка тоже взяла письмо в руки. Оглядела его с одной и с другой стороны, посмотрела на сломанную печать, потом обернулась к паломнику.
- А дядюшка Дердь здоров?[6]
Служанка принесла хлеб, сыр, и паломник тут же начал разыскивать свой складной нож.
- Он, государыня, никогда не болеет.
Пришел и священник, плечистый седобородый старик с львиной головой.
Паломник встал, хотел поцеловать ему руку, но священник попятился.
- Ты папист или новой веры?[7]
Старик горстью захватил под самый подбородок свою свисающую на грудь седую бороду.
- Я папист, - ответил паломник.
Тогда священник протянул ему руку.
Вошли в комнату. Священник остановился у окна и начал читать, переводя на венгерский написанное по-латыни письмо.
- «Милый зять…»
Голос священника звучал глухо, как у чревовещателя, согласные буквы он проглатывал, так что о них можно было только догадываться. Но люди, привыкшие к нему, понимали, что он говорит.
Священник продолжал:
- «…и милая Юлишка, пошли вам бог здоровья и безмятежной жизни. Дошло до меня, что в ваших краях бесчинствуют то Морэ, то турки и что остались у вас одни только горемычные крепостные. Все, кто мог, бежали в Верхнюю Венгрию или к немцам. А вы, мои возлюбленные, если живы еще и обретаетесь в Керестеше, спасайтесь тоже. Я говорил с его величеством, просил, чтобы он возместил вам убытки…»
