— Ну, хорошо, — примирился он. — Давайте подробно…
— Не дам! — заартачился Фухе.
— Вы влипаете в истории, а я их записываю на бумаге, — продолжал человечек. — Вам знакомо такое понятие?
— Мы без понятия, — выразил общую мысль Алекс.
— Бумага — продукт переделки древесины… Ну, осина там, сосна, дуб. Вам известно, что это такое? — поинтересовался писака.
— Гы-гы-гы! Конг — это дуб! — обрадовался комиссар. — Знаю, конечно, знаю!
— Ну, вот и ладно, вот мы и выяснили суть!
— А теперь, — потребовал Алекс, — теперь почитайте нам что-нибудь.
— Угу, — одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.
Человечек набрал в грудь побольше воздуха и начал: «Дверь кабинета открылась. На пороге стояла Мадлен. Комиссара обдало запахом чего-то в чесночном соусе.
Фухе скривился.
— Фред, — прошамкала Мадлен. — Тебя вызывает шеф. Он сказал, что очень срочно.
Фухе посмотрел на уборщицу. Ведро с тряпкой, которое она держала, было полно крови.»
— Я знаю эту историю, — заметил комиссар. — Давай другую!
— Извольте, — человечек продолжил: «Лаборатория поразила комиссара обилием блестящих предметов. Сверкали какие-то никелированные трубочки, полированные бока приборов, стеклянные стаканы, заварная чайница на цифровом миллиамперметре, чайные ложечки в пузатых колбах с остатками чего-то липкого на дне, стрелочные индикаторы с указателями «больше-меньше» и графики биоритмов на глянцевой бумаге, развешанной по стене и стулу…»
— Это когда в этой истории сперли паритет, — ухмыльнулся Фухе. — Дальше, дальше!
Летописец перелистал несколько страниц и стал читать с выражением: «Утром же, проснувшись на час раньше обычного, Фухе думает, что на улице так тихо, потому что все уже на работе, а он, комиссар, проспал. Проклиная это дурацкое время, Фухе срывается с койки, на лету ловит в воздухе брюки, влезает в носки, зашнуровывает рубаху — и вот через семь минут он уже в управлении. Розовый, свежий, еле дышит, сердце колотится где-то между печенью и затылком, брюки отлично выглажены, хотя одеты почему-то наизнанку. Штиблеты одного цвета, но разного размера, и вообще весь его вид говорит стороннему наблюдателю, что у этого парня не все еще вернулись домой…»
— Это история давняя и малоинтересная, — перебил Алекс рассказчика. — А что есть новенького и захватывающего?
— Угу, — одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.
— Новенького? — переспросил писака и снова перелистал страницы. Захватывающего, говорите? — он заговорщически подмигнул и начал читать: «С некоторых пор Фердинанд Фухе стал чувствовать на себе пристальный немигающий взгляд со спины. Это был не тот взгляд, который бывает в солнечный день у пивного ларька, когда ты без очереди подходишь к стойке и спиной чувствуешь дружественные участливые взгляды менее наглых и проворных граждан. Нет, тут было другое…» Алекс удовлетворенно показал зубы и сказал другу и соратнику:
