--
Ну, - говорит Вера, когда мы скатываемся вниз по лестнице, со второго этажа на первый. - Осталось только, чтобы наш багаж они не услали в Испанию...
Вместе с нами из Шереметьево грузился рейс на Малагу.
Но багаж на месте, крутится на ленте транспортера, две скромные сумочки, почти не видные за грудой внушительных чемоданов, которые бойкие отцы семейств споро волокут к выходу, к охраннику, чуть не сбивая по дороге зазевавшихся. Состоятельные люди в первом поколении - это не заевшиеся буржуа, у этих ребят на дороге лучше не стоять...
На выходе нас оглушает душный и жаркий воздух Анталии. Печет солнце, далекие горы в пыльной дымке и еле видны. Впереди строем стоят турпредставители под разноцветными вывесками. Шустрый турок в белой рубашке и дурацком форменном галстучке, сверившись со списком, отправляет нас к автобусу. Зайдя ему за спину, я оглядываюсь. На турке какие-то полупрозрачные белые брючки, натянутые на полупрозрачные ж трусы. Вера оборачивается вместе со мной.
--
Не кидайся на людей на полдороге, - замечает она вполголоса. - Мы еще на место не приехали.
--
Я вовсе не кидаюсь, - отвечаю я оскорбленно. - Я еще даже и не думаю кидаться. Ты еще и не знаешь, что это такое, когда я начну кидаться...
Мы залезаем в чистенький автобус, садимся, прикинув стороны света (в каком направлении поедем, и где сейчас солнце) и Вера хватается за трубочку кондиционера. Зрелище пыльной раскаленной котловины за окном с размытыми горами на горизонте внушает некоторую тоску. Я вытаскиваю из сумки припасенную бутылку воды.
Один за другим, переваливаясь через лежачих полицейских, со стоянки выезжают автобусы. В нашем проводят перекличку, захлопывают двери, и автобус трогается с места. Попетляв во подъездным путям аэропорта, он выезжает в город, проплывает мимо Шератона и берет курс на запад. Мимо один за другим проходят кварталы страшного раскаленного бетонного города. Колонии многоэтажных раскиданы по обезвоженному грунту, как сухой хворост. Повсюду вывески на разных языках, в том числе и на русском, выжженная трава, снова домики, домики и домики...
--
Это все наше, - заявляет Вера, не слушая гида, который коряво несет вступительную чепуху, и тычет пальцем в окно. - Это все на наши деньги...
Вид у нее при этом оскорбленный, словно на ее личные средства построена половина всей Анталии .
--
Дай рому... - тяну я. - Ну дай рому, противная... Нам же еще ехать и ехать...
Мы разводим ром теплой водой и тихонько, прячась за спинками сидений, выпиваем за успех путешествия. Гид скучно перечисляет экскурсии, выключает микрофон, и вместо его лекции раздается музыка, подобранная консультантами по менталитету. Тут просыпается какой-то не успевший протрезветь дядя, и спросонья рявкает на весь автобус:
