Он не корил ее за черную меланхолию, ибо понимал, как тяжелы для нее эти минуты. Просто ему больно было видеть, как она набивает себе шишки при встрече с неизбежностью, с которой не в силах бороться ни она, ни кто-либо другой.
— Едем, раз вы считаете это необходимым! — сказал он только, садясь, в свою очередь, в седло.
Ничего не ответив, Марианна сжала каблуками бока своей лошади. Животное помчалось бешеным аллюром по идущей над водой дороге. Курсель, где только несколько физиономий высунулось на шум, вновь погрузился в тишину заброшенности. Злополучная берлина, снабженная новым колесом, тоже исчезла.
Несмотря на получившуюся задержку, Марианна и Аркадиус поспели к выезду из Суассона как раз вовремя, чтобы увидеть проезжавшую императорскую карету, без остановки промчавшуюся мимо изумленных и, в известной степени, возмущенных супрефекта муниципального совета и военных властей, которые ждали несколько часов под дождем ради единственного удовольствия увидеть своего императора, проскользнувшего у них под носом.
— Но почему все-таки он так спешит? — процедила сквозь зубы Марианна. — Что вынуждает его быть в Компьене?
Неспособная дать приемлемый ответ на этот вопрос, она хотела, после того как на почтовой станции заменили лошадей, двигаться дальше, когда увидела, что императорская карета внезапно остановилась. Дверца распахнулась, и королева Неаполя, — Марианна узнала ее по украшавшим плащ страусовым перьям, — спрыгнула на дорогу. С возмущением на лице она решительным шагом направилась к следующей карете. Подбежавший камергер откинул ступеньку, и Каролина Мюрат с видом королевы в изгнании уселась внутри, а кортеж возобновил движение.
Марианна обратила к Аркадиусу вопрошающие глаза.
— Что это может значить?
Не отвечая на ее вопрос, Аркадиус, чтобы как-то скрыть смущение, нагнулся и сделал вид, что поправляет подпругу.
— Да наберитесь же мужества сказать мне правду, Аркадиус. Вы думаете, он хотел остаться один с этой женщиной?
— Возможно, — благоразумно согласился Аркадиус. — Если только это не один из капризов королевы Неаполя, которыми она так прославилась.
— В присутствии императора? Никогда не поверю. В, галоп, мой друг, я хочу видеть, как они будут выходить из кареты.
И бешеная скачка сквозь ледяные потоки воды, грязь, бьющие по лицу обвисшие ветви деревьев продолжалась.
Въезжая затемно в Компьен, изнеможенная и окоченевшая от холода Марианна дрожала так, что зуб на зуб не попадал, но держалась в седле благодаря огромной сил. воли. Все тело болело, словно ее исхлестали бичами. Но ни за что на свете она не призналась бы в этом!..
