Ребята о чем-то шептались с патрульным.
— Глеб Степанович, — сказал Андрей, — ребята просят, нельзя ли броненосец осмотреть?
— Покажешь свое хозяйство? — спросил штурман.
— Это можно. Только показывать не больно есть чего. Орудия поснимали, да и многие дельные вещи свезли. Разве что каюту да кубрики? Ну, айда за мной, молодцы.
Он повернул железную ручку в стене надстройки, и перед ними бесшумно открылась толстая стальная дверь. Ребята потянулись в узкий коридор, очень темный после солнечной палубы.
— Заходите в каюту, — пригласил Максим, открывая тускло блестящую полированную дверь. Каюта освещалась через круглый иллюминатор. Ленька провел рукой по такой же, как дверь, полированной стене.
— Тик это, — сказал Максим. — Каюты деревом таким обшивали, тиком.
— Тут что, матросы жили? — спросил Карпа и отодвинул тяжелую занавеску, закрывающую пустую койку.
Максим шевельнул усами.
— Ишь чего захотел. Каюты для господ офицеров. Разве на восемь сот нашего брата кают понаделаешь? Никакого корабля не хватит. Идем, покажу, где матросы проживали.
Они долго шли по коридорам и крутым трапам, пока не втиснулись в низкий кубрик, еще более темный, чем коридор. От стальных необшитых стен и нависшей над головой палубы тянуло холодом.
— Вот тут и жили, — сказал Максим. Голос его прозвучал глухо, будто придавленный тяжестью стали.
— Где же спали? Неужели на железном полу? — спросил Никита.
— Зачем на полу. Для спанья койки предназначены. Их, когда спать, вешали. А когда на вахту, убирали. Вот погляди.
Между двух железных стоек был привязан кусок парусины. Ребята подошли ближе.
— Я залезу, а? — сказал Карпа.
— Валяй! — усмехнулся Максим.
Карпа подпрыгнул и бултыхнулся в койку. Парусина провисла посередине, и остались видны только Карпины голова и ноги.
Ленька тронул Никиту за руку:
— Вот, оказывается, какие это койки. Теперь понятно, почему в песне про кочегара поется: «…и койкою труп обернули». Я раньше никак не мог понять, как это кроватью можно обернуть.
— В койке и хоронили. Если в море, конечно. Ну а для тяжести тоже, как в той песне, — «К ногам привязали ему колосник…» — глухо пропел Максим. — Это балка такая — колосник, в топке они укладываются.
В наступившей тишине ребята почувствовали себя неуютно. Никита смотрел на койку, неподвижно висящую перед ним, и ему на мгновение почудилось, будто в койке лежит матрос, что помер в этом стальном ящике, и в головах у него ровно коптит сальная свеча…
