После этого случая он перестал смотреть на нее свысока. Можно сказать, она спасла не только девочку, но и его репутацию. Ведь на нем лежала вся ответственность за пациентку.
— Уж не медсестра ли Степанова? — догадалась Аня.
— Угадала, — подтвердил Артур Маратович. — А теперь скажи как на духу: ты оскорбляла ее прилюдно?
— Нет.
— А она утверждает обратное. Вот, докладную написала. Можешь почитать, — предложил он.
— Не буду, — отказалась Аня. — Жаль тратить время на глупости. И вообще, это мне впору жаловаться на Степанову. У меня пациент на столе кровью истекает, а она переспрашивает, что он там такое выкрикивает. Не до миндальничания, знаете. Мне пришлось дважды повторить ей указания, специально для особо неповоротливых.
— Так-так-так, — произнес главврач (он всегда «так-такал», когда дело продвигалось к принятию важного решения). — А что там кричал пациент?
— Я не прислушивалась. — Аня рассмеялась. — Кажется, хотел, чтобы я ушла.
— Ясненько. Испугался. А что, молодец, правильное принял решение! Кого боишься, того и убрать с глаз долой, чтобы не маячил тут. — Главный развеселился. — А чего он резаться-то удумал?
— Не знаю. Вот как раз хотела пойти пообщаться с ним по душам.
— Правильно, — снова одобрил главврач. — Иди скорее, а то, не дай Бог, он тут повторит нам свой подвиг. Мы потом эту кашу не расхлебаем…
Когда Аня вошла в палату, Антон притворился, что спит. Как вести себя после того, что произошло?
Аня села прямо на кровать, взяла его за руку:
— Антон! Я вижу, ты не спишь.
Он медленно повернул голову. Стыдно. Стыдно смотреть в глаза, которые вдруг оказались так близко. Он столько раз представлял себе различные ситуации, когда она берет его за руку. Но ни разу не мог вообразить этого в больнице.
— Зачем ты так поступил?
Он молчит. Как ответить на вопрос, если она и сама знает?
— Как ты после этого будешь дальше общаться? — продолжает спрашивать Аня. — С родителями, друзьями? А?
— После этого я не должен был остаться жив, — разозлился он вдруг и выдернул руку. — Учить меня пришла? Ты не учитель, ты — врач. Вылечила — и свободна.
— Раз никто из учителей и родителей не научил тебя, значит, придется мне.
— Думаешь, получится? — хмыкнул он. — Чему собираешься учить?
— Жить. Получится или нет, не уверена. Буду говорить очень долго, а ты слушай и не смей перебивать. Если захочешь понять меня, то поймешь, если поймешь, то научишься, ну а если нет — значит, я зря потратила на тебя время. А для начала попробуй досконально в себе разобраться и ответь-таки мне: что подвигло тебя на такой поступок?
