Вечер понедельника, поезд почти пустой. Она идет к хвосту состава, двигаясь на удивление быстро для своего возраста и веса, при этом несколько раз сильно ударяется то о сиденье, то о спинку. Так она доходит до последнего вагона. «Не туда. Дальше хода нет. Кру-гом!»
Она идет обратно, и лица пассажиров вызывают смутные воспоминания, как будто они ее давние знакомые, люди, которых она знала когда-то в далеком прошлом, и она еле сдерживает себя, чтобы не остановиться и не спросить: «Подскажите-ка, когда мы с вами виделись? И где? И как вас зовут?» Трое попутчиков из ее вагона тоже напоминают ей о чем-то, но она никак не может понять о чем. Вот этот мужчина с книгой, она его знает, наверняка, – но откуда? И эту женщину, которая все еще копается в сумочке, безусловно, – и этого молодого человека, который так быстро перемещает большой палец по кнопкам смартфона. Она останавливается и переводит взгляд с одного на другого. Но они, кажется, не узнают ее. Она чувствует, как кто-то трогает ее за плечо, оборачивается – за ней стоит женщина в синей форме. «Женщина из громкоговорителя!» Женщина в форме кивает.
Она показывает пальцем в направлении движения: «Вагон-ресторан там?» Женщина в форме кивает.
«У меня нет билета». Покачав головой, женщина в форме объясняет, что билет можно приобрести у ее коллеги, который обычно сидит в вагоне-ресторане. Вживую ее голос звучит звонче, чем через систему оповещения.
Она сидит за столом, перед ней бутылка красного вина и лист бумаги. Молодой человек за барной стойкой отказался продавать ей теплое пиво. Сказал, что оно плохо цедится и невкусное. Проводник с пустым пивным бокалом в руке согласно кивнул. Она сказала, что ей нужен билет, проводник спросил, куда она едет, и она долго медлила с ответом, хотя прекрасно знала его. «Небель». Он посмотрел на нее так, как будто она сказала что-то вроде «Чунцин». «Небель на Амруме»[5]. Опять этот взгляд. Он сказал, что может продать ей билет только до Гамбурга, дальше сегодня ночью она в любом случае не уедет. Она рисует цветочки на краю листа. Такие же цветы она рисует, когда сидит на репетиции или собеседовании, когда говорит по телефону. На листе она написала: «Я ушла через заднюю дверь, по-другому я бы не выбралась из дома. Я села на ночной поезд, завтра около полудня я доберусь до Небеля, пережду еще одну ночь и потом уйду снова – навсегда. Таков мой план. Когда ты получишь это письмо, будет уже слишком поздно; знаю, надо было написать его дома и оставить на столе перед тем, как уходить; как видишь, Штефан, моей задумке не хватает режиссера, который координировал бы мои действия. Уверена, ты тут же заметишь, что я оставила дома лекарства и телефон. Я путешествую налегке». Она уже поставила подпись внизу страницы: «Твоя Улли». Она не знает, что еще написать. Зато цветочков на бумаге становится все больше. Она наливает себе полный стакан. Ставит пустую бутылку на стол горлышком вниз, ждет, пока последняя капля вина упадет на белую скатерть, сворачивает лист в трубочку и засовывает в бутылку. «Послание в бутылке…»
