— И эта девушка должна остаться со мной! — вскричала Виолетта, с нескрываемым отвращением разглядывая хитрое и лживое лицо Аннины.
— Таково желание ваших почтенных опекунов, сударыня. Я удаляюсь, чтобы не беспокоить вас дольше.
Тяжелое продолжительное молчание наступило после ухода чиновника. Но, вспомнив о доне Камилло, Виолетта начала умышленно громко разговаривать с новой горничной.
— Ты уже была в услужении, Аннина? — спросила она.
— Да, сударыня, но мне ни разу не приходилось служить у такой прекрасной дамы, как вы.
— Что касается уменья льстить, ты, очевидно, не новичок в этом деле. А теперь ступай и извести моих служащих об этом неожиданном решении Сената. Они тебе помогут сделать необходимые приготовления.
Аннина недовольно повиновалась и вышла из комнаты. Когда дверь затворилась за ней, дон Камилло вышел из своей засады, и все четверо обменялись грустными, испуганными взглядами.
— Долго еще вы будете колебаться? — спросил дон Камилло, подходя к монаху.
— Я ни минуты не колебался бы, если бы был уверен в безопасности нашего бегства.
— Так вы не оставите меня, мои милые? — вскричала с радостью Виолетта.
— Нет, Виолетта, мы пойдем с тобой всюду: и в замок святой Агаты, и в тюрьмы святого Марка.
В это время послышались шаги, и едва дон Камилло успел скрыться в часовню, как вошла Аннина и, подобно сенатскому чиновнику, подозрительно окинула взглядом всю комнату, объясняя свой приход желанием узнать от своей хозяйки цвет дорожного платья. Так как она медлила уходить, то монах обратился к ней строгим тоном:
— Ступай, моя милая, и исполни, что тебе приказано! Не беспокой нас больше.
Аннина извинилась, но, уходя, не забыла снова окинуть комнату беспокойным и подозрительным взглядом.
— Будь осторожнее, — сказал монах, обращаясь к входившему дону Камилло, — в этом несчастном городе ни на кого нельзя надеяться. И если ты уверен, что можешь вывести нас из этого тяжелого положения, то — будь, что будет — мы готовы тебя слушаться.
Крик радости вырвался из уст Виолетты, но, повинуясь серьезному взгляду своего духовника, она взглянула на дона Камилло, желая слышать его ответ. Не говоря ни слова, дон Камилло поспешно написал что-то; вложив в записку монету, он вышел на балкон и подал знак. В то же время послышался шум весел приблизившейся гондолы. Гондольер поднял брошенную в его лодку записку с монетой и, запев песенку, не спеша, отплыл от дворца.
— Пока все благополучно, — сказал дон Камилло, прислушиваясь к пенью гондольера. — Через какой-нибудь час мой посланный приведет фелуку к морской набережной, и если нам удастся благополучно добраться до судна, то я думаю, нам тогда лучше всего прямо направиться в Адриатику.
