— Это едут музыканты, — заметила тихо донна Флоринда.
— Нет, это какой-то кавалер. На гондоле много слуг и гондольеров в ливреях.
Нельзя было дольше сомневаться: это была серенада. Хотя серенады — дело обычное в Венеции, но под окнами донны Виолетты она давалась впервые. Уединенная жизнь девушки, строгий надзор над ней обрекали на неудачу подобные попытки молодых людей.
— Это для меня! — прошептала Виолетта, дрожа и от страха, и от радости.
— В самом деле, это для кого-нибудь из нас, — ответила осторожно донна Флоринда.
— Для кого бы то ни было, но это дерзость, — сказал монах.
— Ах, это ария на слова Петрарки!
— В первой гондоле музыканты в ливреях какой-то патрицианской фамилии, а во второй — один только кавалер, — сказала донна Флоринда, внимательно рассматривавшая гондолы.
— Есть гребцы, или он сам управляет гондолой?
— Это было бы неприлично; на корме гондольер в шелковой куртке, украшенной цветами.
— Поговори с ним, милая Флоринда! Я тебя прошу.
— Да разве можно?
— Конечно! Скажи им, что я в полной власти Сената, что нельзя петь под моими окнами; скажи, что хочешь, только скажи что-нибудь.
— Да это дон Камилло Монфорте!
— Такая смелость может его погубить; прикажи ему поскорее уехать, милая Флоринда. Но, может быть, мы не имеем права обращаться так с лицом его положения? Отец, дайте ваш совет, что делать? Вы видите, в какой он опасности.
Волнение Виолетты удивило монаха. Он молча оставил свое кресло и направился на балкон.
Музыка сразу затихла, и вместо нее послышались равномерные удары весел.
— Он уехал! — вскричала молодая девушка. — А мы не успели даже его поблагодарить.
— Тем лучше, иначе мы придали бы слишком уж много значения такому и без того серьезному происшествию. Ты не должна забывать о твоем высоком назначении, дочь моя. Войди в комнату.
Оставшаяся на балконе донна Флоринда внимательно следила за гондолами и передавала свои наблюдения Виолетте:
— Гондолы ушли; та, в которой сидят музыканты, выезжает уже на Большой канал, но я не вижу, что сталось с той, в которой сидел кавалер.
— Посмотри хорошенько, не может быть, чтобы он так скоро удалился.
— Вижу, вижу: его гондола остановилась возле моста нашего канала. Слуга как-будто ждет кого-то на ступеньках набережной, а самого кавалера там нет.
— Вдруг с ним что-нибудь случилось?!
— Ничего дурного! Я счастлив, что могу быть здесь! — сказал кто-то около Виолетты.
Она обернулась и увидела того, кем были полны ее мысли.
— Как это неблагоразумно! — сказал с упреком отец Ансельм. — Дон Камилло, вы меня заставите сожалеть, что я уступил вашей просьбе. Вы нарушаете наши условия.
