«Захват» Никеи сельджуками, как и вообще усиление сельджукского влияния в малоазийских фемах, на самом деле означал реакцию на возникновение пролатинского направления в византийской верхушке, чем немедля воспользовались французы, вклинившись в разборки между группировкой одного из наиболее ярких представителей византийского латинства, Алексея I Комнина, и сторонниками традиционных устоев, коими как раз и были сельджуки[70].
Но французы, судя по всему, так и не стали для византийцев своими. Несмотря даже на приглашение Комнина, если, конечно, оно не было подложным. Потому и недоверия между ними, — по сути, временными союзниками, — было больше, чем между турками и византийцами. Даже сам Комнин, несмотря на свою пролатинскую ориентацию, относился к крестоносцам с настороженностью[71].
Недоверие было настолько сильным, что по настоянию императора их главари, начиная с Готфрида Бульон-ского, накануне похода на Никею в 1097 году вынуждены были принести ему вассальную присягу. Избежал этой процедуры тогда лишь Танкред, с группой рыцарей под покровом ночи самостоятельно переправившийся в Малую Азию. Но и ему впоследствии пришлось это сделать.
Вообще эпизод со взятием Никеи и папским призывом к нему весьма показателен в плане демонстрации агрессивных устремлений крестоносцев. О каком богоугодном деле защиты христианских святынь можно говорить, если уже сам папа расписывает перед ними богатства Иерусалима («течет молоком и медом… пуп земли, край, самый плодоносный по сравнению с другими, земля эта словно второй рай»), как бы призывая их к завладению этими богатствами.
О самих крестоносцах и говорить нечего. Уже эпизод с принуждением их к присяге дает представление об исходящей от них угрозе, которую пытался таким образом обуздать император.
А чем, если не желанием предотвратить разграбление византийского города, можно объяснить факт тайной договоренности между защитниками Никеи и византийским военачальником Мануилом Вутумитом о сдаче города именно византийцам? Тогда сестре и жене султана Кы-лыч-Арслана, наместника Никеи, находящегося в то время в другом месте, были обещаны прощение, титулы и деньги. Турки после этого действительно открыли ворота византийцам во время штурма и город перешел под контроль императора. Крестоносцам же по приказу Мануила Вутумита было разрешено появляться в городе группами не более чем в десять человек. Все это дало им повод говорить об измене императора.
