Видимо, тётя Инга так и не смогла смириться с тем, что квартиру во Владивостоке ей заполучить не удастся, и решила прибрать её к рукам таким нехитрым способом – выдав меня замуж за своего старшего сына. Оставался ведь ещё дедовский дом, которым ей тоже не терпелось завладеть. Сейчас, когда уже истекли полгода, она вполне могла бы спокойно его продать, однако ехать во Владивосток пока не собиралась. Я подозревала, что тётка попросту жалеет денег на дорогу. Потратить кровные гроши на бутылку казалось ей более заманчивой перспективой, чем ехать куда-то за тридевять земель в расчёте на приличную сумму. Я не стала ей говорить, что ни при каких обстоятельствах никогда не свяжу жизнь с двоюродным братом, что сама эта мысль кажется мне дикой. Сегодня она была в благодушном настроении, а это случалось так редко, так что мне совершенно не хотелось с ней ссориться. К тому же я вообще старалась свести разговоры с ней к минимуму.
Теперь наконец, когда я выздоровела, я поняла, что могу снова скрываться в своём убежище – в лесу. Там я и проводила дни. Там я хотя бы могла дышать.
Я уходила в лес, как только появлялась возможность. Убегала после уроков, а иногда и вместо уроков. Шла в своих старых ботинках по топким тропинкам, прикасалась ладонью к шершавым стволам берез и осин. Ворошила ногами полуистлевшую прошлогоднюю листву. Тут пахло весной – пока ещё не жарким солнцем, смолой, набухшими почками, талым снегом. Золотистые солнечные лучи пробирались между стволами деревьев, косо ложились на тёмно-зеленые островки мха, подтапливали последние остатки потемневшего снега. Кое-где на открытых местах уже желтели маленькие пятнышки мать-и-мачехи. Меня почему-то особенно привлекали эти неказистые мелкие цветы, эти маленькие солнышки. Может быть, потому, что очень уж щемяще в душе отзывалось их название.
Мать… Мама… Где ты сейчас? Почему ушла от меня так рано? Почему оставила меня на попечение своей вздорной, склочной и пьющей сестры?
Папа… Дед… Как бы мне хотелось сейчас хотя бы просто увидеть вас, посидеть рядом – хоть пять минут, перекинуться словом.
Гриша… Родной мой, самый близкий, самый любимый человек на свете. Единственный мой, тот, с кем я хотела навсегда связать свою жизнь. Тот, без кого мне было больно дышать.
Я не старалась выгнать из головы эти мысли. Уже знала – не получится.
Я находила в лесу то дерево, на котором однажды мы сидели с Гришей, а внизу, у корней, бесновался и лаял Ветер. Я устраивалась на ветке, приваливалась спиной к стволу и закрывала глаза. Здесь я могла представить себе, что Гриша – рядом. Что он всего лишь ненадолго спустился с дерева, чтобы покормить белку или успокоить Ветра.
