— На ваш спор? — теперь Маруся удивленно открыла глаза. — Но разве вы не знаете… Нет, не может быть… Разве вы не знаете, что это я была сегодня ночью в саду профессора? Что это в меня стреляли два раза! Что именно я и никто другой пробежал в двух шагах от вас!
— Вы? В саду? Так это в вас… — Мак вскочил на ноги и дико уставился на сидящую.
— Да, в меня! Вслед за вами я пробралась в сад Добротворского! Я приняла вас за другого — за мужа, вслед за которым вышла из дому и которого потом потеряла из виду. В саду вы исчезли, только потом, после стрельбы, я снова заметила вас… с ней. Войдя в сад, я пробралась к освещенному окну и увидела… увидела… — она упала головой на стол, подавляя детский, судорожный плач.
— Вы увидели, ну же, ну! — заинтересованный Мак склонился над ней.
— Я увидела моего мужа с профессором. Они сидели и серьезно говорили о чем-то. Я смотрела долго, потом начала подслушивать. Слишком близко прижалась к стеклу… Он — муж — верно, заметил меня. Он сорвал со стены ружье и прицелился. Я бросилась в сторону — думала, хочет просто испугать меня. А из окна как трахнет! Я побежала — чуть не наткнулась на нас… Упала, поползла в кусты. Он пальнул снова — мимо. Не помню, как выбралась! Он, он стрелял, хотел убить. С того самого времени не была дома!
— Маруся снова начала надрывно всхлипывать, уронив голову и закрыв лицо руками.
— Но, Маруся, милая, успокойтесь! Он стрелял не в вас! Он видел только кончик носа! Как он мог разглядеть вас в темноте?.. Да что я! Ведь это же стрелял Добротворский! Вы путаете! Вспомните — верно, Добротворский схватил ружье и выстрелил в вас?!
— Нет, не профессор! — ее рыдания сделались еще отчаяннее. — Тот сидел, дрожал, как мокрая курица! Это стрелял он! И у него было такое злое, зверское выражение глаз.
Он или сошел с ума или… или разлюбил, совсем разлюбил меня… Эта дочь профессора…
Мак был поражен. Ведь профессор держал в руке двустволку. Профессор уверял, что это именно он стрелял в человека в окне! И вот она — эта хрупкая полудевочка — уверяет, что стрелял не Добротворский, а ее собственный муж — военлет. Уже не помешалась ли она, — мелькнуло опасение — зачем было врать Добротворскому? Зачем военлету отрицать знакомство и обставлять свои свидания с профессором такой тайной? Неужели снова дочь профессора? В прояснившемся уме Мака начали создаваться стройные схемы предположений. Женщина у стола продолжала плакать.
За дверью послышались легкие шаги; шаги замолкли, раздался тихий стук. Маруся подняла мокрое лицо.
