— Ладно, — ответила Степанида и, пожевав губами, решила: «Одна шайка! Все вы хороши!.. Не я буду, если не ограбят они нашего фефелу Иваныча… Никакие лампадки не помогут».
А сам «атаман шайки» в этот час уже ехал в трамвае. Коротенький Ардальон Егорович, зажатый между полной дамой и усатым унтером, качался из стороны в сторону и тщетно старался уцепиться за ремень над головой. Вытягивался на носках, тыкался рукой в стекло, пыхтел и, кончилось тем, что, на повороте, с размаху уселся на колени сестры милосердия…
— Пардон, извиняюсь! — сказал он вставая. — Толкают и, к тому же, качка…
— Фу, Ардальоша, какой ты стал моветон… — услышал он сзади чей-то знакомый бархатный бас.
Суфлер с трудом повернулся, и маленькие глазки его радостно засверкали.
— Буркачев! Ты? Какими судьбами? Давно?
Сидевший рядом с «сестрицей» военный санитар, улыбаясь, пожал маленькую лапку суфлера.
— Я уже давно тебя признал, вижу качается человече… Как живешь?
И, не дожидаясь ответа, кивнул на свою соседку.
— Мой товарищ, Софья Павловна… Ничего, не красней, друже, она у нас добрейшая… Ты, собственно, куда?
— В город…
— А именно?
— Да, так… — замялся Ардальон Егорович, — на Невский.
— Ну, так решено: едем к нам обедать! Как делишки? Впрочем, вижу. Молодчина! А помнишь саратовского буфетчика? Ха-ха! Сейчас наша остановка. Софья Павловна, подвигайтесь!
День Ардальона Егоровича начинался прекрасно. Продолжение было еще лучше. Оказалось, что бывший оперный хорист Буркачев уже второй год в столице, «окопался» санитаром в одном из частных лазаретов и живет, как у Христа за пазухой.
В чистенькой белой комнатке, уставленной «гигиенической» мебелью, хозяина встретил обрадованный такс и заворчал на суфлера.
— Не бойся, — сказал Буркачев, — он только ворчит, а зубы у него старые… Садись сюда к окошечку и кури, можешь даже вздремнуть, а я на минутку в палату… Паренек один, совсем уж было на выписку, да вздумал в трамвай на ходу вскочить… Ну, и снова-здорово!.. Я сейчас… Софья Павловна! — крикнул он в соседнюю комнату. — Рыжичков нам не забудьте… И зеленого лучку! — И, хлопнув гостя по плечу, подмигнул левым глазом.
— Смекаешь, что к чему?
— Есть? — блаженно улыбнулся Ардальон Егорович.
— Эге! На апельсинной корке, со льда… Жди!
Угостили суфлера на славу. И грибки, и огурчики; телятина и поросятина, и борщ и кисель… И даже белый пшеничный хлеб, чего он уже с месяц не едал. А во время обеда хозяин дважды подходил к шкапу и подливал в графинчик.
