— Есть, и много.
— Что же именно?
— Работа. Я в год свободно могу уже теперь получать тысяч десять.
Товарищ прокурора поднял высоко брови кверху, и склонил набок голову.
— О-о! Но я что-то этому не верю.
— А мне всё равно, — не верь, пожалуйста. Совершенно не в моем характере ходить к глупым старухам, и целовать их ручки в надежде, что они за это вспомнят меня в каком-то мифическом завещании.
— Ну, почему же в мифическом? Скорее в нотариальном.
— Я это предоставляю другим, — продолжал архитектор. — Я ничего не имею против того, чтоб мою часть передали на благотворительные учреждения, на школы, церкви, даже в твою собственность.
— О-о! Достаточно громко! Ты так подчёркиваешь своё бескорыстие, точно хочешь сказать: я отказываюсь от своей доли, желая тебя облагодетельствовать. Так я твоих благодеяний принимать не желаю.
Иван Михайлович рассмеялся.
— Но сознайся, Анатолий Павлович: что ведь тебе приятно моё устранение от наследства? Всё-таки крупица лишняя перепадает тебе. Ты ведь очень жаден и скуп. Ты дрожишь над деньгами. Ты бы не постыдился начать процесс со мною, если бы я по твоим соображениям был тебе должен.
— По своим соображениям я бы процесса не начал, — проговорил Анатолий Павлович, — но на законном, основании, конечно, потребовал бы от тебя должного.
— Ну, вот-вот, — я про законные основания и говорю… хотя я тебе не советовал бы держаться одной буквы закона. Ведь если подводить под закон все наши деяния, то быть может тебя первого пришлось бы лишить прав состояния.
Товарищ прокурора дёрнул головой.
— To есть, что ты хочешь этим сказать? На что намекаешь?
— Да ни на что в особенности. Я только говорю, что за тобой, как за каждым водятся грешки, за которые очень легко привлечь к законной ответственности.
Анатолий взбесился окончательно.
— Я тебя покорнейше попрошу не говорить намёками, а сказать прямо, в чем ты хочешь меня обвинять?
Иван Михайлович пожал плечами.
— Да ни в чем я тебя не хочу обвинять. Но согласись, — ведь кому не был известен твой роман с женою Поплавского? Даже сам Поплавский был достаточно обо всём осведомлён. Все отлично знают, что ты через него получил место, потому что Поплавский действительный тайный и хотел тебя убрать подальше от себя.
— Положим, это всё было не так, — заметил, стискивая зубы, Анатолий Павлович.
— Положим, что было так. Жена Поплавского ведь удивительно глупа: она, когда ты её бросил, ездила по Петербургу, от злости задыхалась и всех уверяла, что сама тебе выхлопотала место в отъезд, потому что ты ей надоел своим ухаживаньем.
