Солнечные дни | страница 56
Лидия Алексеевна приподнялась с тахты, вытирая скомканным платком покрасневшее от слез лицо.
— Ну, вот так-то лучше, — сказал Жмуркин со вздохом. — А теперь вам не пора ли домой, Лидии Алексеевна? Как бы вас не спохватились.
Лидия Алексеевна встала, двигаясь мимо Жмуркина с потупленными глазами.
— Так как же, Лидия Алексеевна, — говорил тот ей, — будете ли вы хотя бы думать относительно всего мною изложенного? Помните-с, что, в случае удовлетворительного ответа, я полную гарантию вашим приключениям обеспечиваю!
— Буду, — односложно проговорила Лидия Алексеевна с порога и, схватившись за виски, она простонала: — Поганая, поганая, поганая! — Она всхлипнула всей грудью.
— Вы дверку не запирайте, — сказал ей вдогонку Жмуркин, — у меня свой собственный ключ есть.
Лидия Алексеевна исчезла за дверью. Жмуркин потушил свечу и вышел на воздух, тотчас же заперев за собою дверь.
И долго, тяжело прислонясь к каменной стене теплицы, он смотрел вслед за удалявшейся женщиной, не спуская с нее внезапно опечалившегося взора. Вот она показалась на скате холма, вот мелькнула в опушке, вот исчезла и появилась снова. И снова исчезла, словно растаяв.
Кругом было тихо; лес не шевелился. Безмолвная ночь горела над землею; близко монотонно циркала какая-то птица, словно жаловалась на что-то горестно и без надежды на лучшее.
Жмуркин все стоял и глядел.
XVII
На другой день после этого свидания с Жмуркиным Лидия Алексеевна сидела у себя в саду с сестрой Елисея Аркадьевича, Анфисой Аркадьевной, пятидесятилетней вдовой, толстой, румяной и весьма добродушной на вид. Анфиса Аркадьевна варила из крыжовника варенье, а Лидия Алексеевна читала ей вслух, примостившись рядом, под тенью развесистых лип, на низенькой скамеечке. В саду было прохладно. Солнце близилось уже к западу, и нарядный полукруг цветника благоухал перед балконом сильнее. Круглые пятнышки света бегали по песку аллей, словно летали друг за дружкой, как мотыльки.
Лидия Алексеевна милым певучим голоском читала:
— «Катрина де-Барберис целый час неподвижно сидела, притаив дыхание. С своей веранды она хорошо видела пламенные объятия Виталя и Дорис, укрывшихся под тенью каштанов. И она думала: последняя пастушка не лишена земных радостей, а ей даже нельзя и мечтать о них…»
— Постой, постой, — перебила ее Анфиса Аркадьевна, деловито размешивая ложкой темно-зеленую гущу крутившегося в пене крыжовника. — Постой, постой. Я что-то все перепутала! — Она повернула к Лидии Алексеевне свое круглое и румяное лицо, с толстыми полукругами бровей, словно наведенных чернилами.