Он расхохотался и сделал движение, как бы желая поймать Фросю.
Та увернулась.
— Нет, уж ах оставьте! — сказала она капризно и с досадой. — Что это у вас за метода такая, в самом деле, каждый раз целоваться!
Флегонт снова засмеялся, покачивая головой и поглядывая на Фросю.
— Никак нет, — сказал он, — я тебя сейчас целовать не буду. Я тебя тогда целовать буду, когда ты в обе руки блюдо возьмешь. А сейчас нельзя! Сейчас ты меня правой рукой вот в это место толкнешь! Ну, бери, егоза, блюдо! Готово! — добавил он. — Бери, господа дожидаются.
— А вот и не возьму, — сказала Фрося капризно, принимая в то же время широкое блюдо, — что это в самом деле!
Когда она была уже на пороге, он догнал ее и обнял за талию.
— Ну, вот теперь получай! — сказал он. — Господам желе, а тебе безе. Сколько тебе: порцию, или две? Считай! Раз…
— Ей Богу, я сейчас блюдо брошу. Что за метода еще!
— Не бросишь, егоза. Два, три! Вот и все. А теперь ступай.
— А что, — говорил он ей вслед уже с порога, — разве не вкусно? И молодому так не суметь.
Он вошел в кухню, переоделся, сбросив поварские доспехи, и вышел на двор. Обогнув сад, он подошел к реке.
Там у тихих вод Студеной уже сидел Безутешный и Жмуркин. Между ними на земле был разостлан газетный лист, а на нем размещалась бутылка водки, три рюмки, толстый ломоть ситника и куски разрезанной воблы.
— Ты что долго не шел? — спросил повара Безутешный. — Мы тебя ждали, ждали… По две уж — не вытерпели — кувырнули!
Его громоздкая фигура темнела в полумраке косматым ворохом.
— Некогда было, — сказал Флегонт, — пирожное отпускал, а потом Фросю целовал. А ловко вы здесь устроились! — добавил он.
Жмуркин подумал: «И этот вот жить умеет».
— Ну-с, провиант готов, — проговорил Безутешный басом, налив все три рюмки.
— Я больше не буду, — отозвался Жмуркин хмуро.
Он приподнялся и пошел берегом, удаляясь.
— Что он какой? — спросил Флегонт Безутешного, кивая на удаляющуюся фигуру Жмуркина.
В тусклом сиянии ночи тот казался каким- то призраком, тенью человека.
— Задумывается он все о чем-то, — уныло проговорил Безутешный.
— Я вижу, что задумывается. Давно вижу, — согласился и Флегонт. — И как будто опять собирается куда-то. Только теперь не понять — куда. Не то в монастырь, а не то в острог!
Они снова выпили по рюмке.
— Ух, хорошо жить! — вздохнул Флегонт, ставя опорожненную рюмку на газетный лист.
— Чем хорошо-то? — угрюмо спросил Жмуркин, приближаясь и весь выдвигаясь из сумрака.
— Всем хорошо! — отвечал Флегонт. — Хорошо поработать в поте лица. Хорошо бланманже на славу состряпать. Хорошо хорошенькую поцеловать. Хорошо после трудов рюмочки три водки опрокинуть. Хорошо красоту Творца созерцать.
