Они сторговались на трехстах рублях. Загорелов долго давал лишь двести пятьдесят, но Быстряков стоял на своем, и каждый раз восклицал с хохотом:
— Максим Сергеич! Да что вы в самом деле из-за полсотни корячитесь-то!
Уже собираясь уходить, он взял с письменного стола номер юмористического журнала и, заглянув туда, вдруг расходился.
— И тут нашего брата, купца, прохвачивают! — воскликнул он сквозь оглушительный хохот. — Ну не щучьи ли детки!
Загорелов подошел к нему.
— А что?
— Ну не щучьи ли детки! — восклицал Быстряков, весь сотрясаясь от хохота. — Поглядите! Кверху ногами купеческую породу изобразили! Будто мы и ходим-то уж не по-людски! Ну не щучьи ли детки!
Загорелов усмехнулся.
— Это не купцов вверх ногами изобразили, — наконец сказал он, — это вы журнал вниз головой держите, почтеннейший Елисей Аркадьевич!
— Разве? Вот так штука! А я, признаться, не доглядел. Близорук, а пенсне дома забыл! — говорил Быстряков без малейшей тени смущения.
Быстряков был совершенно безграмотен, но безграмотность свою тщательно скрывал; и, попадая впросак, он каждый раз ссылался на свою близорукость и на отсутствие пенсне. Фамилию свою, впрочем, он подписывал артистически, с выкрутасами, научившись этому механически у учителя чистописания за пятьдесят рублей.
Когда он уехал, Загорелов быстро прошел в контору, к Жмуркину; тот привстал из-за токарного станка, на котором работал.
— Лазарь, — сказал Загорелов с гневом, — возьми раз навсегда за правило: если твой ближний нажгет тебя на копейку, обрей его на рубль, чтобы ему впредь неповадно было!
Он взволнованно заходил по конторе.
— Ты знаешь, — говорил он, — моего отца обобрали дочиста господа вроде Быстрякова. И я, с кем мог, поквитался. А сейчас Быстряков нагрел меня на триста рублей. Спросил за потопление его песков, и я ему их дал, и даже без расписки. Хочу сделать опыт: спросит он у меня вторично или нет? И если он спросит вторично, я вздую его на тысячу двести, а не спросит — только на шестьсот. Триста рублей — тфу-с! — добавил он. — Но тут важен факт, а не сумма.
Загорелов остановился в двух шагах от Жмуркина.
— Быстряков мельницу строит на Верешиме? — спросил он его вдруг, меняя тон. — Около моей грани?
— Строит-с.
— И скоро она будет готова?
— Скоро. Есть вероятие, что очень скоро.
— Так вот, когда она будет готова, ты сейчас же доложи мне об этом. Где-нибудь у себя запиши и не забудь. Слышал? Сейчас же!
— Хорошо-с.
— Понимаешь ли, следи за работой и в тот же день доложи, как она будет готова. Непременно!
