— Ты бы шапочку-то скинул и окунулся, а то жарко, голову еще напечет, — посоветовал он Беркутову и, зажав уши ладонями, стал окунаться. Беркутов в ответ только головой затряс.
— Я ведь никогда не окунаюсь, — наконец, крикнул он, — ты это хорошо знаешь!
«Уж не красит ли он волосы?» — внезапно пришло на ум Пересветову.
Он подплыл к Беркутову и заметил, что вода сбегала с его смоченных на затылке волос темными, почти черными каплями.
— А у тебя волосы линяют, — сказал он с усмешкой, — посмотри, какая вода черная.
И он потянулся рукой к затылку Беркутова. Тот внезапно побледнел всем лицом.
— Оставь! — крикнул он с бешеной злобой и до боли стиснул руку Пересветова. — Это шапка линяет, — добавил он уже более спокойно и выпустил руку Пересветова. — Шапка линяет, она на черной подкладке. Как ты не мог догадаться!
И Беркутов рассмеялся.
Однако, возвращаясь в усадьбу, он все время молчал, и Пересветов думал:
«Вот еще не вовремя о волосах черт меня дернул ляпнуть, рассердил зря человека, теперь, пожалуй, и денег не даст». В воротах он спросил Беркутова:
— Так ты мне, дружище, денег достанешь? Могу я надеяться?
— О, да, да, непременно, — отвечал — я ведь тебя люблю, хоть ты порядочная козявочка.
И он дружески похлопал рукой по плечу Пересветова. Во флигеле Беркутов приказал Митьке подавать обед и достал из шкапчика графин с водкой. Сам он за обедом водки не пил, а Пересветов то и дело прикладывался к рюмочке. Поиски денег, очевидно, утомили его, и он хотел забыться. После обеда он сильно охмелел и раскис и опершись руками в колена Беркутова, стал жаловаться ему пьяным голосом на свою судьбу, путаясь и повторяясь. Он и сам знает, что ему крышка, но что же поделаешь, как-нибудь нужно вертеться, хотя от Трегубова ему не уйти: Трегубов его, в конце концов, съест. А это он и сам теперь хорошо понимает, что с тремя тысячами не нужно было покупать имения, да уж старого не вернешь. Молод он был и неопытен. Родом он из неслужилых волжских казаков, и даже гимназии он не окончил, из четвертого класса его выгнали. Бедствовал всю жизнь свою, а тут вдруг пять лет тому назад внезапное счастье: умирает тетка и ему отказывает по духовной три тысячи.
— Ну, конечно, мне разбогатеть и захотелось. Вот и купил имение, — говорил пьяным голосом Пересветов. — В конторщиках-то за пятнадцать рублей в месяц надоело служить. Собственником захотелось быть.
А теперь ему крышка. Хотя, конечно, если бы он захотел, так давно уж из ямы вылез бы. Трегубов в жену его по горло влюблен. Но только Пересветов без ума жену любит и ничего Трегубову не позволит, ни за что не позволит. Жена его тоже из волжских казачек и он не позволит ничего!
