– Выходи на повороте и иди на ту сторону, – с сильным осетинским акцентом ответил водитель на вопрос Ивана, доедет ли до кладбища, – две остановки, но пешком не ходи, долгие остановки, большое расстояние.
Иван поблагодарил, протянул незнакомой девушке у окна согретый в ладони каштан и вышел, где было указано. Девушка без любопытства взглянула на Ивана через пыльное стекло автобуса. Добравшись, он пару минут бродил вдоль лотков. Наконец выбрал три большие корзины с аккуратными искусственными цветами разной окраски, приценился и зашел в вагончик, в котором располагался буфет. У прилавка толпились водители такси и маршруток, обменивались шуточками, подтрунивали над грудастой продавщицей. Иван дождался своей очереди и попросил кофе. Продавщица, не глядя на Ивана, равнодушно сыпанула в целлулоидный стаканчик растворимый порошок из большой банки, туда же кинула прозрачную ложечку и включила кнопку электрического чайника.
– Подождите, мужчина. Сейчас закипит, – она собрала мелочь из тарелки на прилавке и высыпала в кассу.
– Ехать надо? – осведомился похожий на Митрича водитель с золотой фиксой во рту.
Иван отрицательно помотал головой.
– А то смотри, у меня дешевле, чем у них, он указал пальцем на мужиков, которые только что вышли из буфета и теперь прикуривали все вместе от одной зажигалки, пытаясь своими телами закрыть пламя от ветра, – если что, подходи, черный форд. У меня одного такой, не перепутаешь. Дешево отвезу, если нужно подожду. Может, до могилы подбросить?
Иван улыбнулся неожиданной иронии этого «подбросить до могилы» и вновь отказался.
– Спасибо. Не надо подбрасывать. Но буду иметь в виду.
Водитель наклонил голову, посмотрел Ивану в глаза.
– Неместный? Приезжий? Откуда?
– Из Питера, – Иван принял от продавщицы стаканчик кофе и теперь размешивал сахар.
– То-то слышу, говоришь не как у нас. Как-то угловато.
– Заметно? – Иван сделал вид, что удивился.
– А сразу слышно, если человек не отсюда. У сеструхи муж из Москвы. Как это будет? Свояк что ли?
– Наверное, – Иван пожал плечами и отхлебнул сладкую горечь из стаканчика.
– Он так же разговаривает, только более резко, словно каркает. Только побудет у нас с недельку другую, начинает округляться. И тут, – водитель показал на живот и хохотнул, – и тут, – он высунул кончик языка, – здесь же казачьи места, люди с Москвы да с Ленинграда, или как там, с Петербурга, как камушки отколотые катились. А как камушки катятся, так и округляются. Вот и язык округлился.
