Настенька с тревогой посмотрела на тетю Грушу.
- А кто она?
- Фрау Эльза.- И, нагнувшись к уху девочки, кухарка прошептала: - Главная по дому, по хозяйству.
Экономкой у них прозывается. Не приведи господь ей под руку попасться. Тут еще одна девочка работает, но, видно, и эту скоро отправит, слабенькая стала…
- А почему же они взрослых не берут? - спросила Настенька.
Кухарка серьезно посмотрела на свою новую помощницу.
- Это ихний расчет. Тут понимать надо. Взрослых боятся брать. Каждый взрослый для них - партизан. Вот и нанимают таких, как ты.
- А как же вы?..
Тетя Груша отвела глаза, встала, подошла к плите, загремела посудой.
- Меня не прогонят, сама уйду,- вдруг тихо и решительно сказала Настенька.
- Неумное говоришь. Уйдешь - мать уволят с фабрики. На что жить будете? Э-эх, бедовая твоя голова!
- Не хочу! Не буду им прислуживать! Не могу…
Женщина нахмурила брови. Подошла к Настеньке, обняла за плечи:
- Успокойся, доченька. Все будет хорошо…
Дверь внезапно открылась, и в кухню с плачем вбежала девочка. Она упала у ног тети Груши и забилась в рыданиях. В дверях стояла фрау Эльза. Казалось, что стеклышки пенсне раскалились от гнева. Голос резкий, скрипучий.
- Эта дефчонка подлый свинья! Сиела порций мороженый. Уфолить! Фигнать…- Она остановила взгляд на Настеньке.- Понятно, нофый дефочка?
Настенька в страхе прижалась к тете Груше. Дверь захлопнулась. Тетя Груша подняла Машу с пола.
- Я… Я не ела… Только тро-ну-ула,- пыталась объяснить девочка.
- Ну ладно, успокойся, Машенька. Не надо.
На следующее утро Машу увезли в поселок.
Настали для Настеньки тяжелые дни. Она мыла полы, выбивала огромные тяжелые ковры, начищала дверные ручки, помогала тете Груше по кухне, а вечерами была за официантку. Иной раз с ног валится, до того устанет. Каждый день вспоминала мать, мечтала о свидании с ней. Ей обещали, но все откладывали.
Через месяц Фрау Эльза привезла Настеньку на автомобиле в какой-то охотничий домик, приютившийся среди молодых сосен. Девочка вошла в маленькую комнатку и увидела мать.
- Мама!.. Мамочка! - с плачем бросилась она в объятия матери.
Женщина торопливо обнимала дочь, целовала ее.
- Я не хочу здесь! Забери меня. Я не хочу! - шептала Настенька.
- Доченька моя!..- Мать вытирала кончиком платка слезы дочери и свои слезы.- Не плачь, родная, я к тебе буду часто приезжать.
- Фаша дефочка… э-э… Настя кароший работник,- проскрипела фрау Эльза.- Внушайте ей… э-э… послушаний.
- Хорошо, хорошо,- сквозь слезы говорила Устинова, а сама думала: «Погодите, проклятые, отольются вам наши слезы».
