- Посиди здесь до вечера, краснопузый,- услышал Гриша.- Сейчас мне некогда с тобой волындаться. Потом поговорим где следует.
Лязгнула железом скоба.
- Петька, где замок? Вечно, раззява ты эдакий, оставляешь погреб открытым!
Щелкнул замок. Скрип шагов на снегу затих.
Гриша, схватившись за голову, повалился на земляной пол и заплакал по-настоящему.
Лишь поздно вечером Гриша забылся беспокойной дремотой. Мысли о том, что произошло утром, как бы отодвинулись. Видения полусна были ясные. Он словно почувствовал прикосновение ласковой руки матери, услышал голос отца. Он куда-то звал Гришу, но Гриша никак не мог проснуться. Потом чьи-то голоса, глухие и отдаленные, прозвучали откуда-то сверху, с темного и далекого неба. Гриша открыл глаза, насторожился. Действительно, кто-то разговаривал за дверью погреба. Петька?.. Он не один. С отцом?! Невольная дрожь передернула тело. Гриша вскочил и начал лихорадочно шарить в темноте руками по полу в надежде найти что-то, чем можно было бы встретить врага.
Голоса ближе.
- Он здесь вот… Только у меня нет ключа,- пожаловался Петька.
- У меня есть,- ответил густой мужской голос.
У двери заскрипел снег. Тягуче заскрипел пробой.
В проеме две темных фигуры, маленькая и большая, согнувшаяся под притолокой. «Кто же это?» - в тревоге подумал Триша.
- Есть тут кто? - прогудел голос.
- Есть, есть,- зашептал Петька.- Он тут, дядя Федя. Боится, наверное.
Вспыхнул фонарик. Яркий лучик пополз по землянке и наткнулся на Гришу.
- Чего же молчишь, когда спрашивают? - недовольно проворчал Шпак - это был он.- Вылезай.
Гриша встал. Все трое вышли наверх.
- Петя, иди домой. Как бы не вернулся батька. Тогда плохо будет.
Петька тронул рукой Гришу.
- Не бойся… Это дядя Федя Шпак. Он добрый,- шепнул и тут же припустился бежать.
Федор Шпак, высокий здоровяк, неторопливый в движениях и не очень разговорчивый, привел Гришу к себе домой. Заставил умыться. Усадил за стол. Нарезал хлеба, сала, поставил миску теплой, из печки, картошки. Налил в жестяную кружку кипятку, чуть замутив его спитым чаем. Опустился на табуретку против парнишки и долго молча смотрел, как тот с трудом жевал разбитым ртом.
Гриша ел, а сам все посматривал на Шпака. Да, это он. Вот и родимое пятно на правой щеке. И радостно стало Грише. И отлегла от сердца тревога. И уже никакой боли от побоев Петькиного отца. Отца… Какой он отец? Зверь!
- Ну наелся?
Гриша кивнул, допивая чай из кружки.
- Как зовут-то тебя?
- Гриша…- поднял глаза на Шпака и улыбнулся.
