Записки кочевников | страница 7
Есть несколько европейцев, осевших здесь капитально. Француз, женившийся на монголке, открыл, конечно, булочную, она же кафе с Wi-Fi. Выпечка, кстати, дрянная.
В Париже за такую его бы четвертовали перед мэрией. Англичанин прямо на центральной площади, где Сухе-Батор мчится на врага, отгородил угол портика Дворца культуры. Там паб, наливают эль из его же пивоварни (бормотень крепленая), на закусь сэндвичи. Хозяин, естественно, регбист, ходит с «дыней» под мышкой, даже когда на костылях (недавно подвернул ногу).
Иностранцев в центре много. Они не боятся черных летающих жуков, которые, по местным поверьям, заползают в ухо, пока монгол спит, и их потом никак не вытащить. Бывает лето, когда их тьма — кишащий асфальт. В другой раз бывают налеты саранчи. В этом году гвоздь сезона — бурятские волосогрызки.
Иностранцы морщатся, когда пьют местный кефир тараг, но, едва приехав, налетают на кумыс. Во всех путеводителях написано, что Колридж называл его «the milk of Paradise». Иностранцы ходят в дацаны и музеи, слушают пояснения, кивают головой, таращат глаза, фотографируют все подряд. Местные смотрят на них либо с уважением, либо как на придурков, а иногда — и так и так разом.
Фотоаппарата монголы боятся не меньше черных жуков. Если за вход в музей надо платить 2500 тугриков, съемка стоит 10 000. На днях мы фотографировали сгоревший дворец Народной партии, стоя у обочины, и получили нагоняй от пожилого водителя легковухи. Оказывается, нельзя. Мы постарались улыбнуться по-доброму, по-американски, дядька тут же дал газу.
Этот чужой мир нам едва понятен. Ездишь, ездишь — а в итоге только и выходит, что слова коверкать. Монголия — магнолия.
Иногда путешественника одолевает тоска. Вдруг он видит себя не следопытом, которого ожидает много неожиданного, а нелепым персонажем, которого занесло невесть куда. Зачем ему все эти новые впечатления, сколько можно заглатывать путеводители и расширять кругозор? Путешествие теряет связь с чем бы то ни было, и ты становишься точкой в бесконечном пространстве, вещью, которая никому не принадлежит. Где-то там есть дом, дела, твоя жизнь, но ты теперь как будто ни при чем.
По дороге в Улан-Батор мы превратились в кочующего по степям монгола, который идет никуда из ниоткуда. Ради чего, собственно, все и затевалось. Путешественник мечтает бесконечно продлевать первый день на новом месте — часы, когда все привычки и обязательства исчезают, и ты с упоением растворяешься в нигде.
