Записки кочевников | страница 6
Произошедшее — привычная постсоветская ситуация, где политика вынесена в телестудии. Здесь тоже смотрят ежедневный телесериал про президента и премьера; или не смотрят — все равно. Здесь тоже живут кланами, состоящими из родственников и деловых партнеров. Эти тейпы объединяются разве что во время трансляции поединка сумо (монгольский борец, несколько раз выигрывавший чемпионат Японии по сумо, — народный герой). Людей, которые верят в кровные узы и выгоду, сближают победы либо призы — триумф хоккейной сборной или первое место Димы Билана. Тогда проплаты и откаты приобретают не только целесообразность, но даже величие.
Нас всегда поражало, что контролер в пригородной электричке, когда вы говорите ему, откуда и куда едете, не только называет четкий неофициальный тариф, но дает вам точную сдачу.
Спортсмены воспитывают чувство единения у пассажира и контролера. Для телекомментаторов эти мгновения братства — звездный час.
Политика политикой, но путешествие — счастливый случай не быть все время умным. В конце концов, это езда в незнаемое: для кого-то — радость слиться с пейзажем, для кого-то — игра воображения.
Нам не стоит придумывать ничего лишнего. Третий русский район Улан-Батора. Русская школа, цирк, купленный знаменитым монгольским сумоистом.
Город поделен на несколько десятков округов, как Париж. Только они пронумерованы беспорядочно. Первый в одном конце, второй в другом и т. д. Улицы здесь для видимости. Их не так много, ориентироваться по ним бесполезно. Главная тянется севернее реки Тулы с запада на восток чуть не 20 километров. Вдоль нее разбросан город.
Нумерация домов такая же безумная, как и районов. Здания расположены хаотично: рядом с четвертым — двадцать третье. Иногда на одном конце дома значится номер два, а другой — уже пятый. Надо знать район и точное место в нем. В общем, Улан-Батор — что-то среднее между Парижем с его арондисманами и Венецией, где нумерация домов сквозная (от одного до сколько-то там тысяч).
Застройка в основном советская. Перемешаны стили разного времени: от первых строгих дворцов 1940-х, социального жилья «оттепельных» лет до позднесоветской безликости. Тут же гаражи, свалки, рынки. К востоку главную улицу пересекает полувысохшее русло притока Тулы, по дну едва бежит ручеек. Везде в центре сидят тетки за маленькими столиками, на которых телефон (звонки по городу, если вдруг кончились деньги на мобильном). Здесь же сигареты и жвачка поштучно. Мимо шлёндают пучеглазые туристы.
