— Что же вы полагаете неправильным в рассуждении о форме нарезов?
— Видите ли, увлекшись заботой об избежании засорения оных свинцом, Лейтман доходит до абсурда в предпочтении форм широких и плавных, так что финалом его рассуждения оказывается ствол эллиптического сечения; сей эллиптический цилиндр, скрученный по продольной оси, конечно, удобен в чистке — но плохо исполняет главную задачу. Разумею сообщение пуле вращательного движения. Как мне удалось установить на опыте, множественные мелкие нарезы гораздо предпочтительней, особенно если одна сторона оных пологая, другая же подобна ступеньке. В частности, при стрельбе сжимающейся пулей, созданной в развитие принципа, заимствованного мною из этого же трактата, глубина оных не должна превышать десятой части линии. С другой стороны, постепенное увеличение диаметра ствола вследствие чистки….
Таких заседаний было не одно и не два. Обсуждались мельчайшие подробности амуниции, штата, вооружения и тактики. Миних, не мучась фантазиями, склонял к добротным германским образцам, освященным опытом Евгения Савойского. Различия с привычным устройством русской армии были, большею частью, не слишком существенны: давно ли позаимствовали его оттуда ж?! Егерские роты (раз уж это австрийская инвенция) оставили, но не более чем в дюжине полков. У кесаря двенадцать — и у нас двенадцать! Тульский полк, целиком вооруженный новоманерными фузеями, постановили снабдить обыкновенными по принятой норме; буде кто пожелает дополнительным оружием оный обеспечить — дозволить, но на свой кошт. И на том спасибо! Авось, не разорюсь; тем более, скоро придет время новые образцы в полевых условиях испытывать.
В то время наиболее вероятным применением для армии мнилась отправка тридцатитысячного вспомогательного корпуса против испанцев и французов, в соответствии с Венским трактатом: либо на Рейн, либо в Италию. Для действий совместно с цесарцами, под генеральным командованием самого принца Евгения, полная тождественность войскового устройства была бы весьма кстати. Ну и, конечно, турецкая угроза нависала с юга, подобно грозовой туче: осенью тридцатого года за малым не разразилась война.
Давно уже дипломаты, путешественники и торговые агенты в донесениях из Константинополя твердили о глубокой и чистой ненависти, которую питают простые турки к своим начальным людям. Проповедники упрекали властителей в подражании неверным, отступлении от заветов Пророка, мздоимстве, предательстве и введении новшеств. Дескать, возможно ли ждать помощи от Всевышнего, когда в самих палатах калифа вино льется рекою, уподобляя магометан христианским собакам; когда в столице распахнули двери, уловляя грешников, сто двадцать домов разврата! Да постигнет отступников гнев Аллаха! Не слишком удачная персидская война подливала масла в огонь: вместо единоверных афганцев, по мнению толпы, следовало сразиться с проклятыми московитами.
