Смысл этой фразы дошел до меня только на следующий день. С утра у нас состоялся серьезный разговор с Трэвисом. Пару недель назад он прикупил себе новый «Шевроле» черного цвета со всеми наворотами и чувствовал себя, оседлавшим волну. Впервые в жизни он зарабатывал такие деньги. И кажется, стал еще более ответственным. Не зазнался, не обленился. Наоборот. Мне было важно узнать, каковы его планы. Стоять нам обоим за плитой больше не было смысла. Я почему-то думал, что он обрадуется этой истине, но она его, похоже, озадачила. Тогда я усугубил. Ресторан не может работать без администратора. Уоррен закрывает вопросы с клиентами. Больше он не потянет. А Кэрол?– спросил Трэвис. Втайне я был рад, что он первым произнес ее имя. Кэрол —молодчина, признался я. Она вполне справляется, ты видишь сам. Но мне хотелось бы узнать, что ты думаешь по поводу администраторства. Трэвис пожал плечами: не знаю, я вообще-то думал собрать деньжат на колледж, чтобы весной переехать в Чикаго. Он посмотрел на меня вопросительно, исподлобья. Мудрость его ответа поразила меня до глубины души. Другой бы в его возрасте, дорвавшись до денег, завел дюжину девах и стал бы кутить напропалую. Честно говоря, после покупки его новой машины, я подумал —к этому и сведется. Трэвис оказался глубже и целеустремленнее. Я мысленно снял шляпу: у нас есть деньги, мы можем нанять еще двух поваров вместо себя. Против этого он возражать не стал. Мы сошлись на мысли, что, в любом случае, до весны останемся на кухне. Поскольку поваров надо еще найти, а потом дать им время постажироваться —разучить рецептуру, войти в ритм, прежде чем они станут нашей полноценной заменой. Он спросил, чем я буду заниматься потом. Переберусь в город, сказал я, а там посмотрим. Сниму квартиру недалеко от тебя. Будем ходить друг к другу в гости. У твоей девушки есть молодая мама? Мы зычно поржали над моим солдафонским юмором, и после обеда я с легким сердцем отправился к Кэрол. То, что я был мудак, не было тайной. Но как можно было провтыкать День влюбленных при том, что твоя девушка вьется рядом с тобой с утра до ночи! На это был способен только законченный идиот. Конечно, ресторан, а теперь еще и клуб, съел нас обоих. Конечно, готовясь к праздничному открытию, мы оба позабыли обо всем на свете, отгораживаясь от всего, что не касалось самого главного —нашей работы. Но как я мог, в такой день… Ее измученный взгляд снова стоял у меня перед глазами. Я чувствовал себя полной свиньей. Ближе к вечеру я подкатил к ее дому и набрал мобильный. Она не поднимала. Я повторил еще пару попыток. Бесполезно. Наконец, в ее комнате кто-то поднял жалюзи, я увидел бледное лицо, махнул рукой. Через пару минут она вышла на улицу в спортивках и махровом халате, без макияжа. Села на пассажирское сиденье рядом со мной. С самого начала держалась нейтрально. Я попытался поцеловать ее, но она уклонилась. Я —урод, сказал я. Она кивнула, не проронив ни звука. Ее больше заботила старая трещина в панели над бардачком. Прости меня. И снова повисла пауза. В отношениях бывают случаи, когда пытаться исправить ситуацию бесполезно. В лучшем случае, если повезет, можно как-то скрасить неблагозвучное эхо, но не более того. Все, что от меня требовалось сутки назад,—это немного внимания. Я облажался. Теперь мяч был на ее стороне. Но я прекрасно понимал, что мы оказались внутри традиционной схемы. Гораздо более распространенной. Да, мы спали вместе. Кажется, в минуты экстаза, а может сразу после него, я мог даже признаться ей в любви. Мне казалось, она принимала это как должное и не сильно докапывалась до сути. Со своей стороны, я старался не перегибать палку. Не сюсюкал и не баловал особыми нежностями. Кэрол была умна, молода, хороша собой и бесподобна в постели. Однако я знал себя. После всех моих девушек я все еще надеялся однажды услышать щелчок в сердце, а не только звук зиппера. И мне приходилось быть галантным в меру, чтобы не обидеть, но и не дать оснований для глупых надежд. Нам было хорошо вдвоем. Никто не знал, что из этого выйдет. Увы, беда всех девушек в том, что они не умеют быть с тобой наполовину. Постель —это предвестник брака, чтобы они ни говорили и какими бы эмансипированными ни казались. Уж так они созданы от природы. И не моя вина в том, что в сердце пока так ничего и не екнуло. А вот гораздо ниже, как у любого относительно молодого мужчины, екало регулярно. Мне казалось, сблизившись, мы решали одну и ту же проблему и делали это с удовольствием. Кто узнает, где проходит граница между приятным молодежным трахом и заявкой на брак, получит нобелевку. В качестве последнего довода я достал из кармана куртки медный ключ и протянул ей. Она взглянула без особого энтузиазма: от твоей берлоги, спросила она наконец с издевкой, вложив в этот сарказм весь неизрасходованный темперамент. Но я тотчас нашелся, что ответить. Хуже, сказал я, от сердца. Она повертела его в руке. У меня первоначально возникла идея подарить ключ в обычном футляре для драгоценностей, однако я вовремя понял, что в отношении Кэрол это попахивало декадансом. Каков ключ, философски заметила она, глядя на старый желтый кусок металла, таков и замок. Я понимающе кивнул: завтра сама найдешь дверь, которую он открывает. Она зажала его в руке и вышла из машины. Я подождал, пока она вернется в дом. Свет на крыльце погас, я включил двигатель и поехал восвояси.
