— Рад, рад стараться! Польщен до печенки!
Дамы уселись возле своих кавалеров; для некоторых из мужчин не хватило женского элемента, но они не тужили; это были испытанные в буре боевой винопийцы и чревоугодники; их сильнее привлекали бутылки белой бесцветной жидкости, стоявшие передовыми в винных батареях, чем самые хорошенькие женские личики. И когда одному из них Нина ласково предложила по знакомству сесть рядом с нею, то он — неотесанная бутыль — только буркнул:
— Очень благодарен, Нина Сергеевна, я после; они там, подлецы, коньяк высокой марки дуют и даже не позовут.
И, негодуя, устремился в дальний конец стола, где подобные ему отродья, устроившиеся в своей компании, действительно «дули» (ибо нельзя было сказать: «пили») коньяк и не обращали никакого внимания на прочих состольников.
Впрочем, наша смешанная из того и другого пола компания, в сущности, только выиграла от этого; в том углу стола раздавались лишь какие-то односложные звуки, перешедшие впоследствии в икоту, отрыжку и другие звериные. У нас же все время шел оживленный, даже веселый разговор, сыпались шутки, остроты, иной раз, пожалуй, очень тупые, но, в чаду разговора и особого подъема духа, и такие сходили с рук без повреждения автора.
Один из гостей, молодой человек с артистическими волосами, задумал сказать спич:
— Господа, всего три дня отделяют нас от конца…
— Ы-ык! — подтвердили с другого конца стола.
— Тише вы там, бегемоты!
Ответа на оскорбление не последовало: там были слишком заняты добросовестным исполнением своих прямых обязанностей.
— Итак, господа, только три дня отделяют нас…
Но тут оратора заметили и сейчас же одернули:
— Брось, садись! Не расстраивай нас пустяками! Лучше выпей.
Оратор послушно сел и выпил.
Дамы попробовали разных, так называемых дамских вин, налегая, впрочем, больше на шампанское, и оживились до чрезмерности. Даже у моей Нины, пившей меньше других, заблестели глазки, и она изредка пощипывала меня в знак вечной и безграничной любви.
Но вот мы, наконец, насытились. Тогда Саша сейчас же вскочил и стал предлагать дамам конфеты и варенье, а нам сигары и ликеры, все — самого высокого достоинства. Еще через несколько минут он с добровольцами притащил большой самовар и кофейник и предложил желающим чаю или кофе. Угощение являлось выходящим из ряда, хотя я не променял бы на него той бурды, которую сварила мне сегодня Нина. Я сообщил ей это по секрету и получил от нее тычок в бок, очевидно, в виде награды.
