Вера теперь как-то особенно заторопилась на юг. Да и что ей делать в Москве, если мне, может быть, сегодня же придется ехать дальше, но не вместе с нею? Поэтому мы немедленно отправились на Курский вокзал.
При прощании Маня усердно приглашала меня в вагон, обольщая торжественным обещанием, что она будет «ум’ицею» и «паинькой». Я машинально гладил ее по головке, едва удерживаясь от слез. С каким наслаждением я пошел бы сейчас в кассу и потребовал билет туда же, куда ехали они! Увидел бы дорогих моему сердцу, подышал бы упоительным, несравненным для меня воздухом родины! Э-э-эх! Нам, батракам, даже мечтать об этом можно лишь с дозволения начальства.
Я десятки раз обнимаю и целую уезжающих. Вера плачет, Маня, глядя на нее, тоже ревет. Я еще сдерживаюсь, но с большим трудом; судорога сжимает горло, и я чувствую, что если скажу хоть слово, то непременно заплачу.
Третий звонок. Поезд трогается и уносит в даль два выглядывающие из окна бесконечно милые и заплаканные теперь лица, т. е., лицо и маленькое личико.
Уж не только лиц, но и поезда скоро не будет видно, а я все еще смотрю ему вслед мокрыми от слез глазами.
Дорогие, милые, сердечные, увидимся ли мы еще когда-нибудь?
С вокзала я отправился в гостиницу, а потом по делам службы.
К обеду часть нужных сведений была собрана, и я счел себя вправе отдохнуть, почему решил отправиться к своему бывшему товарищу, жившему на даче в Вешняках. Он со своей женой и матерью составляли симпатичнейшую семью, в которой я чувствовал себя… ну, как рыба в воде.
Первой встретила меня на балконе Варвара Сергеевна и всплеснула руками:
— Батюшки, как хорошо! Николай Николаевич! И всегда-то вы, как снег на голову!
Я расшаркался и приложил руку к сердцу:
— Это моя специальность и истинное призвание. Счастлив, что оправдываю надежды.
— Чьи?
— Создавшей меня природы, конечно.
— А что ж Вера Николаевна?
— Вера? Гм… как бы вам точнее сказать, очень не соврать? Вера теперь, должно быть, разговаривает где-нибудь под Тулой, вероятно.
— Как так?
Ну, тут мне здорово попало за то, что Вера не заехала погостить к ним. Только всестороннее выяснение обстоятельств и того, что Вера имела твердое намерение заехать к ним на обратном пути, если все обойдется благополучно (что было совершенно верно), прекратило град упреков т от Коли, и от Варвары Сергеевны, а главное, от ее матери, которая особенно горевала, что не увидит теперь моей Мани, этого, по ее мнению, монстра детской прелести.
