Пытаются залезть повыше по карьерной лестнице, распихав всех вокруг, облизывают вышестоящих, рассчитывая на крошки с барского стола, добровольно уходят в услужение с 9:00 до 18:00 и отдавливают друг другу ноги в метро, облепленные со всех сторон полусонными телами таких же зомби. Они даже не задумываются о том, что от их труда нет никакой пользы. Их деятельность не меняет мир, не делает счастливыми других людей, не открывает каких-то новых граней бытия. Миссия провалена, и небеса плачут о своих заблудших детях.
Но самое обидное даже не это. Когда появляется какая-то белая ворона, человек, понимающий, что создан для чего-то большего, чем просто получать деньги за никому не нужный труд – его тут же пытаются втоптать в грязь, заклеймить, мокнуть лицом в болотную жижу. От него отворачиваются, его презирают, пытаются сломить. «Наивный романтик, – кричат они. – Мир менять он собрался. Спустись с небес на землю. Да никому это не надо! Иди деньги зарабатывай как все – хватит уже мечтать».
И белая ворона остается одна. Абсолютно. Запертая внутри своего собственного мира, своих идей, фантазий и планов. Ими даже поделиться не с кем – потому что не поймут и оболью фекалиями. Осудят.
Один на льдине. Один против всего мира. Примерно так чувствовал себя и я. Одиноким, непонятым, загнанным в угол, но пока еще не сломленным. Надламывался, крошился и слегка сдавал. Но все еще верил в свою миссию. Все еще надеялся ее осуществить. Пить, правда, стал много.
В замке повернулся ключ, и на пороге появилась Наташа. Она избавилась от верхней одежды и прошла на кухню. Улыбка на ее лице моментально сменилась злобной гримасой.
– Опять ты пьешь! Алексей, ну сколько же можно!
– Сегодня пятница, расслабиться я должен и сил набраться для последнего рывка…
– Да ты каждый день расслабляешься! Посмотри, на кого ты похож! Алкаш! Мне уже надоело видеть твою пьяную рожу!
– Тебе не сбить мой боевой настрой своею злой, отчаянной тирадой – я напишу роман, его издам и одержу победу над врагами!
И снова ссоры, скандалы, недовольства. Как я от этого устал… «Хочу домой, к маме, – повторял я снова и снова, – хочу домой, к маме».
