— Я поздравляю, — сказала Айрис. — Чан тебе здорово мешает?
— Нет, что ты… Я привык.
— Чари, я же просила сделать нам ужин.
— А… А что вы любите? — нерешительно спросила Чари из-за спины Ринальдо. Ринальдо всем корпусом повернулся к ней.
— Я всеядный.
— А больше-больше всего?
— Да как сказать… — он покосился на Айрис. Он забыл, что он любит. Ему некогда было колдовать над меню. Как правило, он что-то доказывал кому-то и во время ужинов, и во время обедов, и во время завтраков тоже…
— Ты не помнишь, что я любил больше-больше всего? — спросил он.
Айрис пожала плечами. Вот эти плечи… Он попытался вспомнить, но не смог-только здоровенные коричневые пальцы Чанаргвана померещились ни с того ни с сего на белой, слегка украшенной веснушками коже.
— В такую жару ты даже на ужин запросил бы окрошку или свекольник, бокал грейпфрутового сока и кусок буженины. Не знаю, как теперь, у тебя всегда были странные вкусы, и они так часто менялись…
— Ты так считаешь? — искренно удивился Ринальдо. — Мне казалось, что у меня вовсе не было вкусов, а уж если бы и нашелся один-два, так на века.
— Тебе только казалось. На самом деле ты был очень привередлив, — она улыбнулась. Ее губы уже перестали дрожать.
Вот эти губы…
— Я поняла, — сказала Чари робко. — Я пошла, да? Так оставите?
— Разумеется, — ответил Ринальдо, снова повернувшись к Айрис. Айрис тщательно изучала платье у себя на коленях. Принялась разглаживать его ладонью. Чари вышла.
— Ты зачем приехал? — спросила Айрис, не поднимая глаз.
— Просто так, — ответил Ринальдо и половинчато улыбнулся. — Захотел увидеться, а теперь есть свободное время…
Это была неправда. Он приехал не просто так. Третий корабль погиб, несмотря на ночную проверку, взорвался, как и первые два, и на нем были убиты еще сто тысяч человек, тщательно отобранных переселенцев. Он приехал сюда, оттого что у него не было больше ни грамма сил. Он приехал вспомнить. Воскресить. И вновь полюбить, и вновь возненавидеть. Он давно уже не любил и не ненавидел, а только спасал. И теперь спасать, не любя, не хватало сил.
Она чувствовала его взгляд, но вскинула глаза, чтобы удостовериться, и опять сразу же опустила. Вот эти глаза…
— Как ты смотришь…
— Как? — спросил он.
— Сама не знаю… Ты ведь так и остался один?
— Это не совсем верно. Просто я даже не помню, как там кого звали. Это было давно, в первые годы после госпиталей.
Она медленно покивала.
— И то слава богу… Детей нет?
— Нет.
— Потому ты и украл у нас Дахра?
