В остальном зал не отличался от предыдущих, в нем были и менгиры с лошадиными черепами, и остатки жертвоприношений.
Ворский не сводил взгляда с металлического жезла. Странное дело: он блестел, словно на нем не было ни пылинки. Ворский протянул к нему руку.
— Нет-нет, — поспешно проговорил Конрад.
— Почему это?
— А может, именно к нему Магеннок притронулся и сжег себе руку.
— Глупости.
— И все же…
— Я не боюсь ничего! — воскликнул Ворский и схватил жезл.
Это был свинцовый скипетр, сделанный довольно грубо, однако не без потуг на некоторое изящество. Ручку жезла украшала вырезанная в свинце змея. Ее непропорционально большая голова ощетинилась серебряными гвоздиками и маленькими зеленоватыми прозрачными камешками, напоминавшими изумруды.
— Неужели Божий Камень? — прошептал Ворский.
С почтительным страхом он принялся вертеть в руках жезл, разглядывая его со всех сторон, и вскоре обнаружил, что головка змеи чуть шатается. Он принялся ее раскачивать, пытался повернуть влево или вправо, и наконец что-то щелкнуло и она отделилась от жезла.
Внутри жезл оказался полым. А в отверстии лежал камень — небольшой, красноватый, с желтыми, похожими на золотые, прожилками.
— Это он! Он! — воскликнул потрясенный Ворский.
— Не прикасайтесь к нему! — испуганно предупредил Конрад.
— То, что обожгло Магеннока, Ворского не обожжет, — степенно ответил тот.
Хвастливым жестом, переполненный гордостью и счастьем, он схватил таинственный камень и изо всех сил сжал его в ладони.
— Пусть он обожжет меня, я согласен! Пусть въестся в мою плоть, я буду только счастлив!
Вдруг Конрад подал какой-то знак и приложил палец к губам.
— В чем дело? — осведомился Ворский. — Ты что-то услышал?
— Да, — подтвердил Конрад.
— Я тоже, — добавил Отто.
Действительно, где-то неподалеку раздавался ровный, ритмичный звук, который то повышался, то понижался, напоминая какую-то странную мелодию.
— Но это ж совсем рядом! — процедил Ворский. — Похоже, что даже в этом зале.
Как они вскоре убедились, звук и в самом деле раздавался где-то в зале и, вне всякого сомнения, больше всего походил на храп.
Конрад, первым высказавший это предположение, первым и рассмеялся. Но Ворский признался:
— Ей-Богу, я уже начинаю думать, что ты прав. И впрямь кто-то храпит. Неужели тут кто-то есть?
— Звук идет оттуда, из того вот темного угла, — определил Отто.
Свет в зале доходил только до менгиров. Позади них в стене было несколько темных углублений. Ворский направил в одно из них свет фонаря и тут же изумленно воскликнул:
