Красавчик был служебной собакой, прикомандированной к моему пехотному подразделению. Его задача – вынюхивать вьетконговские туннели, склады боеприпасов и мины-ловушки. Как и многие из нас, он был солдатом внешне и щенком в душе́.
Когда нам приходилось дожидаться следующего приказа (а это случалось часто), Красавчик был для нас бесконечным источником развлечений. Его инструктор натягивал моноволоконную нить поперек тропинки, потом подначивал кого-нибудь переступить через нее. Работа Красавчика заключалась в том, чтобы никому не позволить запустить механизм мины-ловушки. Его специально обучали, что лучше напасть на одного «джи-ай», чем позволить мине взлететь в воздух и разорваться на уровне голов всех остальных.
Я с минуту поглаживал Красавчика и делился с ним своим пайком. Потом поднимался и начинал двигаться по направлению к нити. Красавчик ни разу не позволил умаслить себя съедобными подношениями. Когда я приближался к нити, он со всех лап бросался между нею и мной, прижимал к голове сторожкие, точно радары, уши и обнажал вызывающий благоговейный ужас набор сахарно-белых, способных крушить кости зубов. Он глядел мне прямо в глаза, и его мощное туловище припадало на лапы, готовое пружиной распрямиться в прыжке. Нам довелось повидать немало страшных вещей, но когда Красавчик велел нам остановиться, ни у кого не хватало духу сделать следующий шаг.
После того как этот здоровяк едва не превращал меня в лоскуты, я возвращался к прерванной еде. И мы тут же снова становились добрыми приятелями.
В один душный унылый день мое подразделение шло по участку, поросшему негустыми джунглями и высокими деревьями. Я был примерно четвертым от острия клина; Красавчик со своим инструктором шли позади меня. Вдруг над головой раздались выстрелы из огнестрельного оружия, приглушенные удушающе влажным воздухом. Мы рухнули на покрытую вьюнками землю джунглей. Красавчик скорчился между мной и инструктором.
– На деревьях, – прошипел кто-то. Когда я приподнял голову, снова послышались выстрелы, на сей раз громче. Красавчик вздрогнул, но больше ничем не выдал, что ранен. Я выпустил три очереди по двадцать патронов в направлении звука. Мои неистовые и извозившиеся в грязи товарищи поступили так же. Спустя пару мгновений все было кончено.
Я посмотрел на Красавчика. Казалось, с ним все в порядке. Мы заставили его перевернуться на спину, затем встать. И вот тогда я заметил ту гладкую, темно-багровую черту, которая была всем нам так хорошо знакома. Пуля пронзила его переднюю лапу. Похоже, рана была чистой, она лишь едва кровила. Я погладил пса, тот вильнул хвостом. Его печальные умные глаза, казалось, говорили: «Все в порядке, Джо. Я не имею значения. Я здесь лишь для того, чтобы защищать вас».
