Через пару месяцев мы начали регулярно ездить в местный медицинский центр. Я поначалу не знала, чего ожидать от этой работы, но нам обоим она нравилась. После того как я удостоверялась, что пациент не против визита Баркли, он подходил к койке и вставал рядом, ожидая, пока человек, лежащий на ней, потянется к нему. Люди крепко обнимали пса или просто гладили его, а он спокойно стоял, виляя хвостом, и выражение его морды было очень похоже на широкую смешливую улыбку. Кротость нрава сделала его любимцем персонала, пациентов и даже других волонтеров.
Каждую неделю я одевала Баркли по-разному. У него были соответствующие костюмы для каждого праздника: в свой день рождения он ходил в именинном колпачке, в День св. Патрика – в зеленом галстуке-бабочке, а на Хеллоуин – в костюме Зорро. На Рождество Баркли щеголял шапкой Санты или рожками северного оленя. Особенный восторг у всех вызвало его пасхальное одеяние: заячьи ушки и хвостик, который я прицепила ему сзади. Пациенты всегда горели желанием посмотреть, в чем Баркли будет красоваться на этой неделе.
Примерно через год после начала нашей работы я стала замечать, что у Баркли возникли проблемы со зрением: он иногда натыкался на препятствия. Ветеринар выяснил, что болезнь глаз отчасти вызвана отсутствием ухода в те времена, когда пес был молод. За следующий год его состояние ухудшилось, но это ничуть не мешало ему функционировать. Даже я не сознавала, насколько плохи его дела, пока однажды вечером мы с ним не решили поиграть в мяч. Когда я бросала мяч псу, ему очень трудно было поймать игрушку: приходилось вынюхивать ее на земле после того, как он раз за разом промахивался, пытаясь схватить ее зубами. На следующий день я отвезла его к ветеринару, и врач сказал мне, что необходима операция. После трех безуспешных операций, проведенных в попытке хотя бы частично спасти зрение, Баркли полностью ослеп.
Меня очень тревожил вопрос, как он будет приспосабливаться к такой серьезной трудности, но пес быстро привык к слепоте. Казалось, все прочие его чувства обострились, чтобы компенсировать потерю зрения. Вскоре он поправился и настоял (стоя у двери гаража и не давая мне выехать!) на своем желании ездить вместе со мной в больницу, в гости к его друзьям. Так что, к великой радости всех – и особенно самого Баркли, – мы возобновили свои еженедельные посещения.
Он настолько хорошо ориентировался в больнице, что было трудно догадаться, что пес слеп. Однажды кто-то даже спросил меня, не обучен ли Баркли быть собакой-поводырем. Я рассмеялась и ответила, что это Баркли нужен человек-поводырь.
