Полуголые, жались друг к другу.
А слабый, болезненный Факеев зубами даже дробь выстукивал и все жался к Иверсову, здоровенному двадцатилетнему сибиряку, теплом молодого могучего тела старался согреться.
И вот командир Голубовский тихо на ухо Иверсову:
— Бежим.
И ответа не дожидаясь:
— Бери за горло!
Таким шепотом тихим, точно не слова, а мысль.
И, сам не помня, что делает, поднялся Иверсов.
И через миг…
Загремел винтовкою, сапогами — часовой, ноги зачертили вагонный пол. Хрипел. Горло — в кольце могучих пальцев Иверсова.
Голубовский часового два раза штыком — так и оставил винтовку воткнутою в грудь штыком — пригвоздил к полу.
Насмерть ли, нет — неизвестно.
Ночь. Темь. Поезд свисток давал.
Станция. Повыскакивали на ходу.
Факеев ногу чуть не сломал. Неумело прыгал. Боялся.
Потом — в тени, за вагонами.
Полуголые. Босиком по щебню.
Лес близко.
Всю ночь. Лесом всё, тайгою. Молча. Опасливо жмурясь — ветки по лицу.
Изредка только Факеев жаловался на болевшую ногу.
Дрожал. Ушибал босые ноги.
— Все равно пропадем!
Иногда озлобленно:
— Чего бежали? Все равно в их расположение выйдем. Наши-то теперь черт знает где! Отступают. Так, может, и не расстреляли бы. А уж теперь — непременно…
Богатырь Иверсов хлопал его по плечу лапищей, которой несколько часов назад душил белогвардейца.
— Подтянись, друг! Живы будем — не помрем.
— Брось! — ежил плечи Факеев.
Опять молча. Жмуря глаза. Отводя ветки. Спотыкаясь.
Утром — привал.
— Провианту недостаточно. Плохо, — покрутил головой Иверсов.
— Тебе эти места известны? — спросил его Голубовский.
— Эти плохо знаю. А дальше — наши места на проход. Дойдем, товарищ командир.
Улыбнулся толстощеким добродушным лицом. Голубовский сказал тихо:
— Не дойдем. Один может дойти, а троим — невозможно.
Поднялся во весь свой высокий рост.
Голос зазвучал, как недавно в полку.
— Иверсов! Необходимо хоть одному из нас дойти до наших частей, для того чтобы этим путем в тыл зайти неприятелю. На первом его фланге силы невелики. Зашедший в тыл даже небольшой отряд, лучше всего кавалерийский, может решить дело всего фронта. Иверсов! Путь этот ты приблизительно запомнишь. Тайгу ты знаешь лучше, чем я питерские улицы. Поэтому раздели по своему расчету весь этот провиант, чтобы хоть понемногу хватило на каждый день. А если сразу сожрешь, то не доползешь и раком даже половины пути. Понял?
— Что ж, я один разве? А вы? — не понимал Иверсов.
— Тебе одному дойти впору только. Ты здоровее нас. Этот…
Сунул пальцем на побледневшего Факеева:
