Она сделала паузу, симулируя усталость у двери, за которой звучали мягкие звуки музыки и смеха, приглушенные тишиной. Любовь и желание несли самое опрометчивое количество энергии, но их было трудно найти, не потому что они были недостаточны, а потому что люди направляли эмоции определенному человеку, держа чувства близко к себе, как будто зная, насколько сильны они были. Любовь редко оттягивалась из ауры человека, если она не текла в другого. Не как дикая горечь гнева, которую люди выбрасывали от себя как мусор, которым это и было.
Миа закрыла глаза, проглатывая окружающую любовь пары, которая находилась в холле и возилась с ключами. Это было только несколько часов назад, и хотя это поддержало ее, оно причиняло боль. Это было слишком долго, так как она чувствовала полное, неэкранированное тепло чужой ауры. Она устала наполнять себя мусором и украденными пучками любви.
С внезапным решением она сняла свое кольцо, засунула его в карман и виновато похлопала его, чтобы убедиться, что оно не оттопыривает пальто. Высоко подняв голову, она продолжила идти и шла так вплоть до того, как она достигла верхнего этажа.
Дверь Тома была без всяких украшений, ее пульс быстро бился от напряженности, она мягко постучала, надеясь, что он слышал. Она не хотела, чтобы соседи слышали, как она стучала. Том обещал ей, что никому не скажет, что он знал банши, боясь, что они будут видеть, что он влюблен, и убеждать его никогда не видеться с ней снова. Она не должна была так скоро сюда приходить, но воспоминание о его любви походило на аромат цветов, непреодолимый и просящийся, чтобы его вдохнули.
Дверь быстро открылась, что заставило ее отступить на шаг назад, и она уставилась на Тома, она широко распахнула глаза и задержала дыхание. Он хорошо выглядел. Лучше, чем в прошлый раз, когда она видела его, линии усталости только слегка коснулись его лица, выглядящего на тридцать. Он был высоким, когда-то у него было красивое, энергичное, если не сказать, изящное, тело, но начиная с их встречи в продуктовом магазине год назад, почти все мышцы ушли, он выглядел так, будто он поправляется после изнурительной болезни. Его короткие каштановые волосы были чистыми, но не уложенными после душа, и он был одет в джинсы и удобную фланелевую рубашку.
Увидев ее, он улыбнулся, удовольствие прошло по его длинному, немного усталому лицу. Его кожа была бледна от недостатка солнца, а мышцы потеряли тонус месяцы назад. Его пальцы, достаточно длинные, что облегчало ему владение музыкальным инструментом, выглядели худыми, когда он протянул руку обнять ее.
