— У тебя все хорошо? — спросил Бракен, когда девушка вернулась в лагерь.
Внезапно ей стал понятен короткий ответ Локлана на такой же вопрос.
— Я в порядке, — ответила она.
— По твоему виду не скажешь.
— Разумеется, у меня все прекрасно. Настолько, насколько это может быть у человека, убегающего от властей. В конечно счете, я вполне счастлива.
Англичанин засмеялся:
— Меня всегда это в тебе восхищало.
— Что?
— Твоя способность видеть свет в любой ситуации, какой бы мрачной она ни была. Хотел бы и я обладать таким умением.
Кэт улыбнулась:
— Ты слишком добр. Думаю, вы все поневоле проявляете великолепный такт.
Она прошла мимо Бракена и увидела Джулию и Брайса, сооружающих самодельный вертел, чтобы приготовить ужин.
Покончив с этой работой, брат с сестрой выпотрошили зайцев и пристроили их над костром, а потом Брайс достал из своей сумки небольшую деревянную флейту и начал на ней наигрывать.
Закрыв глаза, Катарина внимала звукам, позволив вызываемому ими удовольствию успокоить ее мятущийся разум. Она и сама не знала, почему, но музыка всегда умиротворяла ее, что бы ни случилось. Кэт открыла глаза и послала юноше улыбку:
— Ты вырос очень талантливым.
Брайс прервал мелодию, улыбнулся ей в ответ: «Спасибо», — и снова продолжил играть.
Катарина протянула руку Джулии:
— Потанцуй со мной, Джулс.
Та сразу же встала, стряхнула землю с юбки и, хохоча, взяла Кэт за руки так, что они образовали круг.
Локлан, войдя в лагерь, остановился, заметив танцующих женщин. Он буквально прирос к земле, увидев, как плясала Катарина. Никогда раньше не приходилось ему созерцать подобного. Это ничуть не напоминало придворные танцы. Волнообразные движения скорее напоминали танец соблазнения. Если именно так выглядела пляска Саломеи, то горец мог понять мужчину, готового на все, лишь бы угодить такой женщине.
Звуки музыки и смеха Кэт ласкали слух шотландца. А когда девушка закружилась вокруг себя, подол ее платья приподнялся, являя его взору пару самых потрясающих ножек из всех, что он видал.
Катарина плясала самозабвенно, без всяких правил. Для нее имело значение лишь собственное удовольствие. Ее улыбка буквально сразила Мак-Аллистера наповал, когда девушка приблизилась к нему и протянула руки:
— Присоединяйся к нам, Локлан!
Ничего в жизни ему не хотелось сильнее, но он не мог. Он не умел танцевать и вовсе не желал выглядеть глупо перед остальными.
— Нет, спасибо.
Кэт цокнула языком:
— Идемте, милорд. Хоть на миг станьте свободным.
