– Какая красивая татуировка, – прошептал Андре. Я посмотрела на свою руку. – Самый лучший подарок в моей жизни.
– Он, знаешь, идет в комплекте, – хмыкнула я.
– О, я знаю, моя дорогая птица. И, кстати, ты уж прости, но на сегодня я еще не закончил причинять тебе боль.
– Нет? – удивилась я.
– Нет, моя дорогая. Мне же нужно обработать твои раны.
– О, нет! – запротестовала я, когда Андре аккуратно ссадил меня с себя и пошел в прихожую за пакетом с медикаментами. В вопросах моего здоровья Андре был жесток и неумолим.
* * *
Это случилось примерно через три недели после той ночи, в момент, когда я меньше всего ждала. Память – странная штука, она отбрасывает, растворяя в тумане, не только сны, но и все то, что считает лишним. Старые воспоминания, ненужные имена забытых знакомых, дни рождения и другие даты, случайные обрывки новостей, куски бесполезных, одинаковых телевизионных программ.
Я забыла если не обо всем, то о многом. Маму выписали из больницы, и она уехала в элитный пансионат, который находился в Истре, – укреплять нервы. Шурочка уехала вместе с нею, передав мне моего кота Константина. После Истры мама уже запланировала поездку в Санкт-Петербург на какой-то фестиваль. Оставалось только надеяться, что здесь она сможет следить за своим здоровьем лучше, чем в Авиньоне. В любом случае моя мама не собиралась слушать меня. Никогда и ни в чем. Я только хотела верить, что моя свадьба не попадет в промежуток между ее съемками и презентацими. Теперь, после всей этой парижской истории, мамина звезда снова поднялась в небо, ее приглашали на телевидение, приезжали за ней в пансионат, брали у нее интервью. В честь нее даже устроили целую авторскую программу на первом канале. В каком-то смысле, результат поездки превзошел все ее ожидания. Я так и слышала, как мама говорит Шуре, что ради такого можно было и в коме полежать. Паблисити. Лучше ролей могут быть только роли, которых ты еще не играл.
Я закрыла двери моей квартиры в Бибирево, перекрыв воду и отключив свет. Я пришла к Андре, как какая-то бродяжка с вокзала – с котом в переноске и с рюкзаком, набитым книгами и ноутбуком. Вещей не взяла, зная, что Андре все равно все повыкидывает.
Константин меня еле вспомнил, к Андре отнесся с опаской, а больше всего кота потрясли размеры дома, в который мы его привезли. В первые три дня Костик вообще пропал из поля зрения – видимо, обживал каждую комнату, каждый угол один за другим этого стерильного дома. Однажды я как-то столкнулась с ним по дороге в подвал, где хранилось вино. Мой кот сидел на ступеньках и смотрел на меня так, словно пытался вспомнить, кто я такая. Я думала о том, что как-то Константин выходит наружу и приходит обратно: в доме не было и следа жизнедеятельности кота. Впрочем, может быть, сюда иногда приходила домработница.
