– Я к сессии готовлюсь, – выдала она, уверенная в том, что эта информация все мне объяснит.
– В смысле… под музыку? А не мешает? Я бы с ума сошла в таком грохоте.
– Du… du hast… du hast mich. Разве может такое мешать? Я уже сто раз слушала и еще сто готова. Не знаю. Старая вроде вещь, а не надоедает. У тебя бывает такое?
– Какое – такое? – переспросила я, не уверенная, что уже готова вот так запросто перейти на «ты» с человеком, чьего имени я даже не знаю. Впрочем, как я ни старалась, ничего не могла поделать, девушка была прикольной и мне нравилась.
– Когда одну и ту же песню миллион раз подряд слушаешь. Чай будешь?
– Э-э-э… – Я растерялась, но чай мне уже наливали.
– Он тут о верности говорит. По кругу, одно и то же, но с такой силой, с такой… энергетикой. «Treu ihr sein für alle Tage»? – У девушки был вполне такой аутентичный немецкий акцент, но это, скорее всего, только когда она пропевала куски песен своей обожаемой «Рамштайн». Девушка отвернулась, потянулась к чайнику, и я заметила, что на лопатке у нее что-то наколото. Till. Любовник?
– И что именно о верности? – спросила я, принимая из ее рук чашку. Чай был неожиданно ароматным и вкусным.
– Ты смогла бы быть верной, как говорят священники? Пока смерть не разлучит? Я – нет. Не знаю. Не смогла бы, наверное.
– А на кого ты учишься? – спросила я. – Ты сказала, что готовишься к сессии.
– О, я на финансиста. Тут, недалеко академия, – ответила девушка, помешивая сахар в своем чае красивой мельхиоровой ложкой. Я знала, где была эта академия. Значит, сняла квартиру поближе к институту. Может быть, сдать и мою, в самом деле? Исчезнуть на пару лет, уехать в Индию, просветлиться.
– А кто такой Тилль? Или что такое? – поинтересовалась я, не удержавшись. – Татуировку заметила.
– Что такое? Ну, ты даешь, – и девица расхохоталась. – Это ж моя любовь. Тилль Линдеманн.
– Жених? – этот мой вопрос поверг девицу в истерику. Она хохотала и кивала, а я только смотрела на нее и чувствовала себя полной дурой. И еще – что голова у меня начинает раскалываться от боли на части.
– Жених, да. Солист «Рамштайн». Я бы душу продала, чтобы он был моим женихом.
– Ты сделала татуировку с его именем? – искренне поразилась я.
– Да я бы для него что угодно сделала. «Treu ihr sein für alle Tage»!
– А разве он не старый? Впрочем, тогда быть верной не придется долго! – сказала я, и девица сделала вид, что швыряет в меня чайником. Все, что я помнила о группе «Рамштайн», это то, что там были какие-то мужики, которые сгодились бы в отцы не только мне и этой девице, но и моему Андре.
