Клавдия улыбнулась.
Но Люсе было не до веселья.
— Клавдия Васильевна, меня за это уволят? Накажут?
— Значит так, Люся. Это дело веду я. Поэтому твоя судьба полностью в моих руках. Если ты будешь мне грубить, не пускать к Малютову, когда он свободен, задирать нос и красить губы вот этой мерзкой помадой — да. Я тебя накажу. Ты все поняла?
— Шутите? — неуверенно спросила секретарша.
— Я вообще не умею шутить! — гордо заявила Клавдия.
Когда она шла обратно в кабинет, какое-то воспоминание, недавнее, свеженькое дежа-вю заставило ее остановиться.
Что такое? Что и что ей напомнило?
А ведь важное.
Люся? Да нет. Они ее откровения знали еще вчера.
Нет, что-то про банк.
Вот, на языке вертится.
Что-то сказала Ирина, что она уже слышала раньше.
Клавдия стояла в коридоре, уставившись бессмысленными глазами в угол, пока на нее не налетела Патищева.
— Ага, Дежкина!
И сбила.
— Ну что? Что?! — разозлилась Клавдия.
— Взносы… — неуверенно попросила Патищева.
— Сказано же было — в зарплату!
— А на экскурсию?..
— Нет. И больше, пожалуйста, во время рабочего дня не подходите ко мне! Вы мешаете работать! Понимаете?!
Клавдия развернулась на каблуках и четким шагом направилась к своему кабинету.
— И не надо на меня кричать! — вслед завелась Патищева, хотя Клавдия вовсе не кричала. — Не на базаре! Тут вам не частная лавочка! Ишь, кричит она!
Клавдия точно так же четко развернулась и пошла на Патищеву.
Та героически выдержала ее угрожающий ход и уже готова была дать любой отпор, хоть моральный, хоть физический, но Клавдия спросила:
— Как вы сказали?
— Не кричите!
— Нет, раньше!
— Не на базаре, — испуганно повторила Патищева. — Это вам не частная лавочка.
— Спасибо. — Клавдия пожала обалдевшей Патищевой руку и счастливая побежала в кабинет. Теперь она вспомнила, что и что ей напоминало.
Ленка прибежала встречать Клавдию к шоссе, на остановку автобуса.
— Ma, ты просто обалдеешь! — начала она без «здрасьте». — Виталька сжег Максовы джинсы.
Виталик был сыном Кожиной. Мальчик с рождения страдал эпилепсией. Собственно из-за него Кожина и стала работать высокооплачиваемой проституткой в борделе Севастьянова.
— Как сжег?
— Очень просто, на костре. Макс сказал, что эти штаны настоящие стэйтсовские, что они вечные. Вот Виталька и решил проверить. Мы вечером на огороде костер развели, а он взял штаны и бросил. Мы так ржали!
— Кто это «мы»?
— Я и Виталька, — уточнила дочь.
Клавдия подумала, что странно было бы, если бы на кремации собственных штанов радовался сын или Федор, тем более Инна Кожина.
