В итоге израильские пленные были обменяны на Самира Кунтара, члена другой политической партии, но одного из самых убеждённых последователей Хезболлы. У меня на родине Самир Кунтар считается народным героем, и все предъявленные Израилем обвинения, которые послужили основанием для заключения, считаются сфабрикованными.
После этих событий Израиль использовал каждую возможность напомнить о себе. По словам моих друзей и родственников, израильская авиация с 2000 года и до сегодняшнего момента регулярно нарушает воздушное пространство Ливана. Также были замечены многочисленные провокации. К примеру, не так давно был случай, когда грузовой автомобиль израильских вооружённых сил нарушил границу Ливана. Он был уничтожен, так как водитель грузовика намеревался сбить ливанских пограничников. В ответ на это израильская авиация нанесла локальный ракетный удар по мирному населению. И такие случаи не единичны.
"ЗАВТРА". То есть израильская армия покинула Ливан сугубо официально? По факту в стране до сих пор ощущается её присутствие?
Махмуд ХАЖИЗИ. Совершенно верно. И люди к этому привыкли. Никто не удивится, если средь бела дня город подвергнется массированному удару с воздуха. Если внезапно войдут войска и будут истреблять всё, что движется. У населения Ливана за многолетнюю историю конфликтов с Израилем выработался иммунитет к подобным проблемам.
"ЗАВТРА". Поделись личными воспоминаниями о первой войне.
Махмуд ХАЖИЗИ. Если говорить о моих воспоминаниях, я действительно был свидетелем первой войны. Никогда не забуду звук выпущенной ракеты. И сейчас помню до мельчайших подробностей, как, будучи ребенком, лежал в своей кровати, как на слух определял, где именно находится израильский бомбардировщик, как ужасающие крики людей сменялись гулом пикирующих снарядов, какая атмосфера была в бомбоубежище, глаза этих людей, наполненные достаточно противоречивыми чувствами. С одной стороны, в них читались отчаяние и безысходность, а с другой — радость от того, что этот кошмарный день заканчивается, а они всё ещё живы.
Было очень страшно. Никогда не забуду, как гадал, куда устремится выпущенная ракета: в мой дом, в соседний или в совершенно другой. Каждая ночь была лотереей с шансами на выигрыш примерно 50 на 50. Либо жизнь, либо смерть.
Даже здесь, в Москве, просыпаясь ночью, я первым делом прислушиваюсь к небу. Всё ли спокойно. Не слышно ли сухого щелчка, который потом сменяется приближающимся гулом. Только через некоторое время я осознаю, что московское небо — это мирное небо. И благополучно засыпаю.
