– от Матфея и Марка – и у Иоанна, как одно из очень немногих противоречивых чудес. Что же это означает, Эузебью, что? И вдруг, в минуту озарения, до меня дошло.
Он оживляется. Так всегда бывает. Она говорит себе, говорит – и вот он уже на крючке, как та рыба из библейской истории. Так что же до нее дошло?
– До меня дошло, что чудо хождения Иисуса по воде мало что значит, если понимать это в буквальном смысле слова. Однако, если принять во внимание, что этим сказано одно, но под этим же самым подразумевается другое – иными словами, если понимать это как аллегорию, – то тайна раскрывается сама собой. Плавание – изобретение современное, во времена Иисуса люди не умели плавать. Упав в воду, где глубоко, они тонули, шли ко дну – это бесспорная истина. Но если представить себе, что вода – это жизненный опыт, то тогда мы имеем дело с религиозной истиной. Мужчины и женщины немощны, и тонут они от немощи своей. А Иисус не тонет. Человек, когда тонет, естественно, смотрит вверх. И что же он видит? Погрузившись в кромешную тьму, он видит над собой ясный свет и чистый воздух спасения. Видит Иисуса, стоящего над теми, кто борется с немощью своей, и предлагающего им спасение. Это объясняет злоключение Петра, оказавшегося в воде. Он всего лишь человек, вот и тонет. Но если воспринимать это как аллегорию нашей слабости и чистоты Иисуса, несущего спасение, тогда чудо обретает совсем другой смысл.
И тут я спросила себя: почему же это чудо, в отличие от других, надо воспринимать как аллегорию? Нуждаются ли чудеса, благотворно воздействующие на человеческое тело, в подобном прочтении? Раньше я никогда об этом не задумывалась. Я, несчастная, бестолковая женщина, всегда воспринимала телесные чудеса Иисуса как фактическую истину. Мне казалось, что Иисус и в самом деле исцелял проказу, слепоту и прочие недуги с увечьями, что он действительно мог накормить тысячи людей. Но неужто Господа следует воспринимать как странствующего целителя или торговца хлебами? Не думаю. Чудеса, благотворно воздействующие на человеческое тело, должны означать нечто большее.
– И что же? – покорно осведомляется Эузебью.
– Ну а что еще, если не символы Вечного Царства? Каждое чудесное исцеление Иисуса – это намек на наше главное место, если мы верим. Верь, и будешь исцелен от смертности и сыт вовек. Улавливаешь суть моих слов?
Эузебью позволяет себе кивнуть. Голос у Марии мягкий, сладкий, умиротворяющий. Жаль только, что несъедобный. Он украдкой смотрит на часы.
