– Вскрыть… и рассказать, как он жил.
Опять оговорилась. А может, ей просто неприятно называть вещи своими именами. Хотя, судя по манере выражаться, о ней такого не скажешь. Впрочем, установив причину смерти человека, можно, кстати, выяснить и то, как он жил. И все же чудно. Может, у них там принято так выражаться – из-за предрассудков.
– Вам угодно, чтобы я произвел вскрытие тела вашего мужа?
– Ну да. Разве это не ваша работа?
– Моя. Но вскрытие невозможно заказать, как блюдо в ресторане.
– А что не так?
– Необходимо соблюсти соответствующие процедуры.
– Он же умер. Что еще нужно?
Она права. Будут соблюдены формальности или нет, трупу все равно. Отправить ее вместе с чемоданом восвояси – так она, Мария Каштру, завтра же снова будет здесь вместе со своим Рафаэлом Каштру. Между тем в гостинице, у них в Брагансе, вряд ли кому бы понравилось, узнай они, что среди их постояльцев обнаружился мертвец. К тому же ночью в теплом помещении труп наверняка начнет разлагаться – ему-то, собственно, без разницы, а вот хозяин гостиницы поднимет бучу. Это если неразлучная чета сунется в гостиницу. Но с каких это пор у крестьян водились лишние деньги, чтобы платить за постой? Так что, всего вероятнее, она переждет ночь на вокзале, сидя на скамейке, а может, и того хуже – где-нибудь в парке, сидя на чемодане. Старине Рафаэлу Каштру холод, ясное дело, нипочем, как, впрочем, и его благоверной: ведь крестьяне народ крепкий, как допотопные иберийские носороги. Зато для Эузебью разница есть. Какая-то бумажка не стоит телесных мук, тем более после только что перенесенных душевных страданий. К тому же лучше иметь дело со свежим трупом, нежели с тем, что его дожидается, – трупом сброшенной с моста женщины.
Мария Каштру все это время не сводит с него глаз, ожидая ответа. Ее долготерпение действует на него угнетающе.
Он человек по-своему практичный. Как она там говорила? Вышла замуж «под девизом почему бы и нет»? Что же, почему бы и нет? Благо будет что рассказать Жозе.
– Ладно, я произведу вскрытие тела вашего мужа. Вам придется подождать здесь.
– Почему это?
– Вскрытие – это вам не спектакль на потеху публике.
Не совсем так, конечно. На протяжении всей истории медицины вскрытие было как раз спектаклем. Только не для досужей публики, разумеется. А скорее для особой. Иначе как еще врач может постичь все секреты своего ремесла?
– Никакая я вам не публика. Я шестьдесят лет была его женой. И здесь тоже буду с ним.
