Путаясь в клоках желто-оранжевой тины и хлопьях фразанового дерева, увязая в пышности его кроны, он не сразу поднялся на ноги. Едва у него это получилось, как фразан с силой ударил его по торсу и снова подкинул вверх. Но людомар не был бы людомаром, если бы его можно было застать в расплох дважды. В очередной раз крутясь в воздухе, он быстро выровнял свое тело и с ужасом увидел громадных размеров змея, который тянулся к нему.
Морда чудовища расщиперила шесть щупалец сплошь утыканных присосками и клыками, размером с людомарскую голень. Все: и щупальца, и клыки были посажены на круглую челюсть, которая очень быстро крутилась. От чудовища исходил острый никогда не слышанный людомаром смрад и странное жужание и перестукивание.
Чудовище не знало, что людомары — это самые опасные и трудно уловимые жители Великого леса. Раскинув руки и ноги в стороны, охотник путем манипуляций ими слегка изменил траекторию падения, ногой оттолкнулся от одного щупальца, и, закрутившись при падении, кубарем покатился по кроне фразана и, прорезав ее, провалился внутрь.
С громким треском и оглушительным для Глухолесья всплеском он свалился в воду. На сетчатке глаза остались нижние кроны и стволы деревьев густо усыпанные гигантскими сурнами. Обоняние донесло до него их измененный запах. Никогда до того сурны так не пахли.
"Что же это?!" — с этими мыслями охотник погрузился в воду.
Прямо за ним нырнули и все ближайшие хищники.
Ориентируясь исключительно на слух и ощущения, людомар медленно перевернулся головой с поверхности и встретил первую сурну ударом боевого кинжала. Воды наполнились трескучим клекотом. Не дожидаясь его окончания, людомар схватил кинжал зубами, снова вытащил кривые ножи-когти и стремительно полез вверх по стволу.
В этот момент на дерево со всей тяжестью обрушился гигансткий змей. Он сложился кольцами. В их внутреннем пространстве осталось колодезообразное место, из которого были вышвырнуты людомар вместе с убитой им сурной.
Охотник не на шутку испугался перспектив второго полета, потому что все пространство места битвы было уже очищено от мягкокронных фразанов. С высоты ему открылась площадка сплошь состоявшая из переломанных деревьев, стволы которых острыми иглами торчали вверх. Вода и вправду кипела и не только потому, что ее баламутили сурны и змей, — нет, они кипела от того, что сделалась чрезвычайно горячей.
Десятки сурн, бросившихся в воду в надежде добраться до людомара, сейчас выбирались из нее, а некоторые, оказавшиеся в среде переломанных фразанов, с диким клекотом перебирали лапками, варясь заживо.
