Шпигельберг(в негодовании ходит взад и вперед). Ах, как это глупо! как это отвратительно, непростительно глупо! Этим ничего не возьмешь! Я поступал иначе.
Косинский. Чего бояться тому, кто не боится смерти?
Моор. Славно! бесподобно! Ты хорошо учился, знаешь наизусть Сенеку. Но, любезный друг подобными изречениями тебе не обморочить страждущей природы, никогда не притупить стрел горести. Обдумай хорошенько, дитя мое. (Берет его руку). Я советую тебе, как отец: узнай сперва глубину пропасти, в которую хочешь прыгнуть. Если в свете ты можешь еще уловить хоть одну радость… Могут быть минуты, когда ты пробудишься – и тогда будет уже поздно. Ты выйдешь здесь из круга человечества; ты должен будешь стать или человеком исключительной высоты, или дьяволом. Послушай, сын мой! если хотя одна искра надежды еще где-нибудь тлеет для тебя, оставь наш ужасный союз, скрепленный отчаянием, если только не высшею мудростью. Можно ошибаться… поверь мне, можно силою считать то, что на самом деле есть не что иное, как отчаяние… Поверь мне – и беги от нас скорее!
Косинский. Нет! теперь я уже не расстанусь с вами. Тебя не трогают мои просьбы, так выслушай повесть о моем несчастий. Ты сам тогда насильно всунешь кинжал мне в руки; ты станешь… Садитесь вокруг и выслушайте меня со вниманием.
Моор. Я готов тебя слушать.
Косинский. И так, знайте: я чешский дворянин – и по смерти отца моего сделался владетелем значительного дворянского поместья. Страна была райская, потому что в ней жил ангел – девушка, украшенная всеми прелестями юности, и целомудренная, как свет небесный. Но кому говорю я это? Мои слова проходят мимо ваших ушей; вы никогда не любили, никогда не были любимы.
Швейцер. Тише! атаман вспыхнул, как пламя.
Моор. Перестань! В другой раз расскажешь… завтра когда-нибудь или… когда я насмотрюсь на кровь.
Косинский. Кровь! кровь!.. Слушай же далее! Кровь – скажу я тебе – переполнит твою душу. Она была незнатного рода, немка; но её взор уничтожал предразсудки дворянства. С скромной застенчивостью приняла она обручальное кольцо из рук моих – и на другой день я должен был вести мою Амалию к алтарю.
Моор(поспешно встает).
Косинский. Среди упоений ожидающего блаженства, среди приготовлений к свадьбе, меня вдруг через нарочного требуют ко двору. Я являюсь. Мне показывают письма, которые будто бы были писаны мною, полные предательского содержания… Я покраснел со злости… У меня взяли шпагу, бросили в тюрьму. Я лишился чувств.
