Франц. Я до сих пор думал, что у него их двое.
Амалия. Да, он заслуживает таких: сыновей, как ты. На своем смертном одре он тщетно будет протягивать исхудалые руки к своему Карлу, и с ужасом отдернет их, встретив ледяную руку Франца.
Франц. Ты в бреду, моя милая! Мне жаль тебя.
Амалия. Скажи мне, ужели не жаль тебе твоего брата? Нет, чудовище, ты ненавидишь его! А меня? ты также ненавидишь?
Франц. Я люблю тебя, как самого себя, Амалия!
Амалия. Если ты меня любишь, то верно не откажешь мне в моей просьбе?
Франц. Никогда, никогда! если только она не более моей жизни.
Амалия. О, если так – это просьба, которую ты так легко можешь исполнить. (Гордо). Ненавидь меня! Я сгораю от стыда, когда, думая о Карле, мне приходит на мысль, что ты меня ненавидишь. Ты обещаешь мне это? Теперь ступай и оставь меня: мне так хорошо одной.
Франц. Прелестная мечтательница! не могу не удивляться твоему кроткому, любящему сердцу. Здесь (касаясь её груди), здесь царствовал Карл; Карл стоял перед тобою на яву; Карл управлял твоими снами; все создание, казалось тебе, сливалось в нем одном, в нем одном отражалось, об нем одном звучало твоему сердцу.
Амалия(растроганная). Да, я сознаюсь в этом. На зло вам, извергам, со! знаюсь пред целым светом, что люблю его.
Франц. бесчеловечно! жестоко! За такую любовь заплатить так! Позабыть ту…
Амалия(вспылив). Что? меня позабыть?
Франц. Не давала ли ты ему перстня! на прощаньи – бриллиантового перстня в залог верности?.. И то правда, – как юноше противустоять прелестям какой-нибудь развратницы? Да и кто станет осуждать его, когда, кроме этой вещи, ему уже нечего было отдать и когда, притом, она с лихвою заплатила за него своими ласками и! поцелуями.
Амалия(возмущенная). Мой перстень – развратнице?
Франц. Что за низость! Но это еще не все! Перстень, как бы ни был он дорог, все же можно достать у любого жида. Вероятно, работа ему не понравилась – и он выменял его на лучший.
Амалия(вспыльчиво). Но мой перстень, я говорю – мой перстень?
Франц. Не другой же, Амалия! И этакое сокровище и на моем пальце… и еще от Амалии! Смерть его бы у меня не вырвала. Не правда ли, Амалия – не ценность бриллианта, не искусство работы – любовь определяет ему цену? Милое дитя, ты плачешь? Горе тому, кто выжимает эти драгоценные капли из таких небесных глаз! Ах! если б ты все знала, видела его самого… и в том виде!..
Амалия. Чудовище! как? в каком виде?
Франц. Тише, тише, ангельская душа, не спрашивай меня ни о чем!
