– Ну что? Добился своего? Добился? Как ты посмел? Как ты мог? Такой хороший, хороший, а сам… Всеми правдами и неправдами?! Танюша, Танюша… А самому от Танюши только одного и надо было! – И с издевкой, со слезой в голосе: – Самый честный, самый справедливый, самый благородный и правильный! От мамы только и слышишь: Леша – Лёшенька… Вот Лёша сказал, вот Лёша знает! А Лёша? Что ты наделал? Конечно, соблазнить девушку не так уж и трудно! Ты… ты – гадкий, ты – подлый, низкий! Уйди, уйди немедленно! Чтобы утром я тебя не видела! Убирайся отсюда, как хочешь!
Всего он ожидал, только не этого. Такая перемена! Как будто рядом с ним был совсем другой человек! Оглушённый этой тирадой, этим цунами оскорблений, крика, а, главное, такой переменой в поведении Тани, Алексей, как побитая собака, молча встал и побрёл к себе в комнату. Вот тебе и праздник души, вот и песня сердца! Упал на кровать, зарылся головой в подушки. Так плохо ему ещё никогда не было.
Конечно, он не мог заснуть. Да какой там сон? Минута за минутой перебирал он в памяти события этого вечера. Оправданий не искал. Только клял себя за происшедшее. Случилось самое ужасное. Теперь он навсегда потерял Танюшку. Как он посмотрит ей в глаза? Негодяй, конечно, негодяй! Соблазнил девушку, старый козёл! Ну не девушку, конечно, это он заметил. Да какая разница? Девушка – не девушка. Хотя вроде бы она и сама его хотела… Конечно, хотела. А что это меняет? Он же, старый дурак, и делал всё, чтобы захотела… Это-то и есть соблазн. Да и дома о нём слышала всегда только самое хорошее. Особенно от Елены. Та вечно Тольку подпиливала: бери, мол, с Лёшки пример – он и внимательный, и галантный, и умный… Умный, блин, остроумный… Вот и достукался! Не только Таньке – Лене с Толькой в глаза смотреть стыдно! Что же я за человек подлый такой?! Ну, влюбился в Таньку, влюбился. Так она же ребёнок! Люби и сопи себе в две дырочки! Так нет – ему всё подавай! Полный ассортимент! Получил ассортимент – что дальше? Что же это я другу всё гажу и гажу? То с Ленкой, теперь вот с Татьяной? А Лиза? – Он вздохнул. – Лучше и не вспоминать. Она же верит мне, как Богу! Хоть стреляйся!
Так в самоуничижении и прошла эта ночь. Только к утру он забылся беспокойным сном. Какие-то кошмары не отпускали его. Он метался на кровати, не мог найти себе места. Проснулся. Низкое, ещё не яркое солнце пробивалось сквозь лёгкую занавесь на окне. Голова гудела. Вспомнил всё. И сердце его сжалось. «Что же делать? – решил: – Нужно уезжать. Быстренько. Пока Таня не проснулась. – И тут же: – Машина-то не заводится. Что же делать? Что делать? Я ведь в глаза ей посмотреть не смогу! Атас! Полный атас! Аллее капут!» Он перевернулся на спину. Полежал так некоторое время в полной прострации. И вдруг услышал тихие, словно крадущиеся шаги на лестнице. Лёшка повернул голову к двери. Она медленно и бесшумно отворилась. На пороге стояла Татьяна в лёгком халатике, одну полу которого придерживала рукой. В эту минуту ему больше всего захотелось провалиться сквозь землю. Сразу! Вместе с кроватью! Он прикрыл глаза, с горечью подумал: «Уехать не успел. Сейчас будет продолжение. Как это выдержать? Стыд-то какой! А деваться всё равно некуда. Ну, мужик, мужайся и получай своё сполна». Таня подошла к кровати. Сквозь прищуренные веки он взглянул на неё. Их глаза встретились. И… боже мой! В её взгляде не было ни злости, ни ненависти. Только нежность. Он хотел что-то сказать, но она опередила его, приложила палец к губам и тихо прошептала:
