Такие фотографии обычно не надписывают на память.
Или надписывают?
Она повернула глянцевый квадратик незапятнанной стороной.
Там, на обороте, не было никакой дарственной надписи.
Зато было кое-что другое.
Цифры.
«219. К-1718», — было выведено там аккуратным почерком Андрея.
На этот раз даже не телефон.
Лиза таращилась на черные цифры на издевательски-девственном фоне, но в голову ничего не приходило. Словно все события последних дней вообще отняли у нее способность логически мыслить.
Номер машины? Нет.
Лотерейный билет? Глупости.
«Сейчас у меня разорвется голова», — отрешенно подумала она.
Лиза в рассеянности поднесла руку к телефонной трубке и, поколебавшись, набрала один из безымянных телефонных номеров. Никого… Пропустив шесть гудков, она положила трубку и, после мгновенного замешательства, набрала еще один номер, второй в списке.
— Да? — отозвался в трубке женский голос.
Голос был молодой, и в сознании у Лизы он почему-то связался с обезглавленной фотографией у нее на столе.
Она уже импульсивно дернула рукой, чтобы бросить трубку, но вдруг, неожиданно для себя, произнесла:
— Простите, можно Андрея?
— Андрея? А он… а его… тут такой не проживает, — отозвался голос, и в нем Лизе послышались нотки растерянности.
— Простите, — вновь повторила она, — я, вероятно, ошиблась номером.
И положила трубку.
Звонить по остальным номерам было ни к чему — она была больше чем уверена, что вновь услышит нечто в этом роде… фальшь в молодом женском голосе.
Она вновь застыла в неподвижности, глядя в окно, где в каменном мешке институтского двора выбросило почки упрямое дерево. Чем-то оно было для Лизы очень важным — может, тем, что дружелюбно заглядывало в комнату, сколько она себя тут помнила? Тем, что каждое лето вновь зеленело вопреки окружающему неприютному миру? Или тем, что каждый раз представало в новом облике?
За ее спиной хлопнула дверь, и в комнату решительным мужским шагом вошла Катюша.
— Монстр на месте? — деловито спросила она.
— Вроде да, — отозвалась Лиза, — но что-то он сегодня тихий.
— Может, он уже помер? — жизнерадостно предположила Катюша. — Вот было бы кстати. И на вокзал этот поганый тащиться не придется.
— Какой вокзал?
— Да Петрович тут ехал с метеостанции и оставил в камере хранения сумку, чтобы не тащить все сразу. А в сумке бутыль со спиртом. А горючие вещества в камере хранить не разрешают. Вот Петрович и подбил шефа, чтобы тот меня послал ее из камеры выручать. А то его сразу загребут, говорит. У него вид подозрительный. Его и так всегда менты останавливают.
