Прошёл час, второй и третий, а озарение всё не приходило. К тому же после обеда нового царя стали мыть шампунями, потом вычёсывать, причёсывать и умащать благовониями. А когда Лера стал блестеть и благоухать, словно альпийская роза[59] после весеннего дождя, его нарядили в расшитую золотом накидку и повели на бал, который он сам давал в честь избрания себя царём Мурзикова Причала.
Только поздно вечером, когда во дворце уснули и придворные, и стража, Лера смог вернуться к холодильнику. Всё в той же позе косматый кот лежал за приоткрытой дверцей морозильника и сладко посапывал.
– Шурик, – спросил Стопочкин устало, – что нужно человеку, когда у него всё есть?
– Ты о чём? – не понял Шурка, лениво потягиваясь.
– Да вот об этом всём, – обвёл лапой кухню Лера. – О дворце, о придворных, о всевозможных кушаньях. Меня уже тошнит от великосветских разговоров с напыщенными особами, от поклонов и реверансов. Будь я собакой, давно бы завыл на луну. Скучно, Саня.
От удивления Шурка открыл оба глаза. Но кошачья лень тотчас набросилась на него с новой силой и опять сморила.
– Во-первых, ты ещё не человек, – зевнул он, жмурясь. – А во-вторых, от котячьей скуки самое лучшее лекарство – охота на мышей.
– Нельзя, – нервно махнул хвостом Лера. – Мыши равноправные члены общества.
– Тогда на крыс.
– То же самое: равноправие, неприкосновенность, свобода личности.
– А бабочки или стрекозы?
Лера задумался. Почесал за ухом, а после обошёл холодильник, примериваясь.
– Ты где? – забеспокоился Шурка, опасаясь, что, потеряв друга из вида, уснёт и пропустит что-нибудь важное.
Но Лера уже вышел в поле его зрения с другой стороны.
– Здорово было бы сделать, чтобы все сосиски в холодильнике стали похожими на мышей, а сардельки – на крыс. Бабочек можно наделать из помидоров, а стрекоз – из огурцов. Бегает себе такая мышь, ты её цоп – и лопаешь за милую душу. А на самом деле это бегающая сосиска.
Услышав это, Шурка даже голову свесил из морозилки.
– Здорово! – мечтательно выдохнул он. – Хорошо, наверное, на сосиску поохотиться.
– Так давай, – обрадовался Лера. – Слезай, преобразуй сосиски и поохотимся.
– Не-е-е, – тотчас вспомнил про свою сонливость Шурка. – Не могу. Тяжело.
Лера обиделся: – Я и не знал, что ты такой ленивый.
– Всё ты виноват, – пробурчал сердито в ответ косматый Захарьев. – Сделал меня длинношерстным котом. Знаешь, как жарко? Знаешь, как спать хочется? Тут не то, что преобразовывать, сил нет подняться.
