. Соответственно, международные договоры должны распространяться на физических лиц и применяться национальными судами
[464].
Однако в случае участия государств в международных организациях монистические страны испытывают ряд трудностей по сравнению с дуалистическими[465]. Так, признание «прямого действия» в монистических странах может ограничить проводимую государством торговую политику как на международном уровне, так и в пределах собственного государства[466]. В то время как другие государства, принадлежащие к дуалистическому направлению, не сталкиваются с подобными ограничениями, поскольку отрицают «прямое действие» международного права в рамках национальных правовых систем[467]. По мнению Дж. Джексона, подобная ситуация ведет к несправедливой асимметрии между положением различных государств-членов ВТО, которая может быть разрешена посредством установления взаимности или ограничения прямого применения договора монистическими государствами[468]. Однако с одной стороны, некоторые государства-члены не смогут признать прямое применение международных договоров без внесения существенных конституционных изменений[469], с другой стороны, практика показывает, что монистические государства, сталкивающиеся с подобной проблемой, готовы пойти по такому пути[470]: внести изменения в конституцию, принять решение суда или разграничить самоисполнимые и несамоисполнимые международные договоры[471].
Одним из традиционных примеров стран с монистическим подходом является Швейцария (ст. 5.4 и 191 Союзной конституции Швейцарии от 18 апреля 1999 г.)[472]. Суды придерживаются позиции, что не все положения международных договоров обладают «прямым действием». В Швейцарии установлено, что содержание нормы международного договора должно быть достаточно точным и ясным, чтобы являться основой для принятия судебного решения[473]. Кроме того, положения международного договора должны содержать права или обязательства для частных лиц для того, чтобы суды признали «прямое действие».
Как правило, суды признают «прямое действие» отдельных норм международного договора в национальном правопорядке. Например, нормы Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. были признаны обладающими «прямым действием»[474], в то время как «прямое действие» экономических и социальных прав Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах 1966 г. Швейцария отказалась признавать[475]. Аналогичная ситуация складывается и в отношении вопроса по предоставлению «прямого действия» соглашениям ВТО. В своем послании Парламенту Федеральный совет Швейцарии указал, что «прямое действие» некоторых положений соглашений ВТО недопустимо исключать, но и общая оценка невозможна, поскольку решение этого вопроса зависит от суда
