Акс намеренно окинул ее тело взглядом, ничего не скрывая в глазах: ни отчаянный голод, ни бездонную нужду, ни яростную, животную похоть… он показал ей все.
И, Господь помоги им, она должна была убежать.
Элиза должна была окатить его очередной высокопарной речью, интеллектуально послать на хрен, интеллигентней, чем он того заслуживал.
Она должна была уволить его.
А потом в бешенстве уйти.
Элиза ничего не сделала.
Вместо этого… она расцвела прямо перед ним, ее тело мгновенно ответило, превращая ее запах в аромат, от которого член мгновенно встал под столом.
— Возвращайся к нему. Когда закончите, я встречу тебя снаружи, — тихо прорычал Акс.
Ее губы — губы, которые он целовал в своих фантазиях — приоткрылись, будто она задыхалась.
— Да, — прошептала Элиза. — Снаружи.
Она отвернулась, и он позвал ее по имени. И когда Элиза оглянулась, он добавил:
— Не торопись. Мне нравится болезненное ожидание.
Еще в Старом Свете исторически сложилось, что аудиенции являлись частью привычного уклада жизни Короля. Аудиенции со своими подданными, решение всех вопросов — имущественных споров и петиций об отстранении, аристократических браках, рите[51], даже убийствах и прочих преступлениях.
Однако Роф отказывался подниматься на трон в течение о, пары веков, и эта практика поросла мхом. Но недавно все изменилось, и сейчас традиция возрождалась. Аудиенции проводили в особняке Дариуса, построенном в Федеральном стиле[52], в котором мужчина жил до того, как враг заминировал его «БМВ». Каждую неделю, с понедельника по пятницу поданные расы приходили к Великому Слепому Королю в поисках совета, мнения, благословения или решения проблем.
Сегодня их расписание было забито до отказа, думал Рейдж, в очередной раз открывая двойные двери и выпуская хеллрена с его шеллан и новорожденным сыном. Эта пара была из низов, одетые в чистую, но далекую от мира моды одежду, они запаковали свое чудо в скромные пеленки. Как правило, Рейдж бы просто кивнул им, позволяя спокойно уйти, но сейчас он внимательно посмотрел на полноценную семью и даже сам открыл им тяжелую парадную дверь.
— Береги их, — обратился он к главе семейства.
Парень, казалось, был взволнован тем, что к нему обратился Брат, и когда начал заикаться, Рейдж остановил его, положив руку ему на плечо:
— Знаю, что будешь.
— Да, мой Господин, — сказал он, кланяясь. — Я жизнь за них отдам.
Рейдж улыбнулся женщине и малышу, но даже не шелохнулся в их сторону… ни к ребенку, ни, тем более, к женщине. Тем самым он бы нарушил общепринятые нормы: хотя в социальном смысле он находился на вершине пищевой цепочки и заслуживал всяческих почестей и уважения, в Старом Свете было недопустимо, чтобы в течение первого года жизни новорожденного и его матери касался другой мужчина, даже в формальной обстановке.
