Боже, он чувствовал себя целым, его шеллан и его дочь завершали его, давали ему его силу и цель в жизни, уравновешивали, хотя он не осознавал всю шаткость своего положения.
Забавно, ощущения очень напоминали влюбленность: откровение, которое делало окружающий мир красивее, ценнее.
Как по наводке, словно судьба решила преподнести ему подарок, к нему медленно вернулось зрение, мерцание экрана, очертания сидений и темного зала… его прекрасные женщины… все показалось в нерезком фокусе.
Словно его взгляд на жизнь пропустили через фильтры «Мерчант Айвори».
И только подумать, без своей Мэри он бы не узнал всего этого.
Дражайшая Дева-Летописеца, было больно видеть гипсы, напоминание о страданиях Бит и его мгновенное воспламенение возвращало Рейджа туда, где он не хотел находиться. Но он улыбнулся. Битти настояла, чтобы гипс на ногах был голубого цвета, а на руках — серебристого — в цветах его рода. И все домочадцы расписались на них черной ручкой, наслаивая подписи и сообщения друг на друга, на пометке Короля было пожелание доджена, кто-то из Братьев нацарапал послание рядом с каракулями Наллы, даже Бу и Джордж оставили отпечатки лап с помощью чернил.
Сейчас с Бит все нормально, сказал он себе. Она в безопасности, с ним, Мэри и другими домочадцами.
Все будет…
Когда Аргайл садился на заднее сиденье лимузина из восьмидесятых, кивнув медвежонку Тэдди, Рейдж заметил, что он и его семья были не одни в кинотеатре.
Лэсситер стоял слева, прислонившись к обитой тканью стене, на его лице играли отблески с экрана — словно пламя в камине.
Черные и светлые волосы были распущены, и на нем была простая майка и спортивные штаны — ничего примечательного… и значит, им нечего делать в гардеробе падшего ангела.
Даже на расстоянии и несмотря на полумрак и туманное зрение, стало очевидно, что Лэсситер был мрачен.
Он даже не смотрел на фильм.
От чего Рейдж начал просить о невозможном:
— Скажи, что пришел поделиться шуткой из «Пляжа», — хрипло пробормотал Рейдж. — Или потому, что купил мне спальный мешок с «Русалочкой».
Лэсситер молчал, казалось, целый год, хотя на самом деле пауза длилась не дольше двух секунд.
Что, учитывая внутренние часы Рейджа, которые частили как бешенные, подтверждало относительность времени.
— Я хочу, чтобы ты запомнил, что я тебе скажу, — начал ангел… голосом, на фоне которого Уолтер Кронкайт[43]говорил фальцетом с зажатыми в тиски яйцами. — Не теряй веры. В конечном итоге, все образуется.
